Онлайн книга «Мертвая вода. Смерть в театре «Дельфин»»
|
– Спасибо, – сказала мисс Брейси, не открывая глаз. – Почему вы остались? Что вы хотите рассказать? – Осталась? Когда? – Сейчас. – Вы имеете в виду «тогда». Над кассой тикали часы. Мисс Брейси вздохнула. – Ведь вы возвращались в театр? – В туалет. Внизу туалет. – Почему вы сразу не сказали? Она произнесла очень отчетливо: – Потому что это было неважно. – Или потому что это очень важно? – Нет. – Вы видели или слышали кого-нибудь, пока были в нижнем фойе? – Нет. Да. Слышала Уинти и Марко в офисе наверху. Они вышли. А я осталась. Укрылась. И они меня не видели. – Видели еще кого-то? Джоббинса? – Нет. – Там был кто-то, так? – Нет. Нет. Нет. – Тогда почему это вас так беспокоит? Мисс Брейси открыла рот, прикрыв его ладонью, и поднялась, едва заметно качнувшись. Аллейн протянул руку, чтобы поддержать ее, но она отскочила и опасно бросилась к боковой двери – незапертой. Распахнула ее, да так и оставила. Аллейн остановился на пороге, а мисс Брейси попятилась прочь через портик. Поняв, что Аллейн не намерен ее преследовать, она взмахнула рукой, как безумная, и побежала на стоянку. Аллейн успел заметить, как она забирается в свой мини. На пассажирском сиденье сидел мужчина; почувствовав взгляд Аллейна, он отвернулся. Это был Чарльз Рэндом. – Задержать ее? – прозвучал рядом голос Фокса. – Нет. Зачем? Пусть едет. III – Кажется, получилось, – сказал Перегрин. Он отложил ручку, пошевелил пальцами и поднял взгляд на Эмили. По Фиппс-лейн гуляли ветер и сомнительные запахи; Перегрин и Эмили перешли по мосту и вернулись в квартиру. Эмили готовила обед, пока Перегрин трудился, записывая все, что мог вспомнить о встречах с мистером Кондусисом. Джереми не появлялся. – «Как я провел каникулы. Пишите ярко, коротко и ясно», – заметила Эмили. – Боюсь, я накропал бессовестно много, – ответил Перегрин. – О краткости нет и речи. Взгляни. – Мистер Аллейн поставит тебе оценку «вполне “хор”, но следует приложить больше усилий». Ты уверен, что не упустил важную мелочь, вокруг которой вертится вся загадка? – Шутишь? Ни в чем я не уверен. Про то, как я чуть не утонул, думаю, написал полностью, но вот насчет визита на Друри-плейс – не знаю. Разумеется, ведь к концу разговора я был пьян, – сказал Перегрин. – Кондусис действительно странный. Знаешь, Эмили, милая, теперь мне представляется, что он действовал по какому-то порыву. Как будто это он чуть не утонул, а не я, и носился (да, я смешиваю метафоры), как утка, которой голову отрубили. Словно одержимый. А я просто нализался. По крайней мере, сейчас мне представляется именно так. – А что такого странного он сделал? – Сделал?.. Ну, там было старое меню с яхты «Каллиопа» – в письменном приборе. Так он схватил его и сжег. – Думаю, если бы твоя яхта развалилась у тебя под ногами, ты тоже не хотел бы напоминаний. – Мне кажется, там было нечто… – Перегрин застыл, выпучив глаза, и после долгой паузы безжизненно произнес: – Вспомнил. – Что? – На меню… ну, знаешь – подписи. Эмили, слушай… Эмили выслушала. – Да, – сказала она. – Возможно, это важно. Запиши. Перегрин записал. – И еще одно. О прошлом вечере. Я был в зале, а ты выходила из-за кулис. Мальчик шалил – свистел и хлопал дверьми. Почему-то я подумал о «Вишневом саде». Подсознательно. Безотчетно. – «Вишневый сад»? – Да, и мисс Джоан Литлвуд. – Странная смесь. Она ведь никогда не ставила «Вишневый сад»? – Вроде бы нет. Ох, черт, как бы мне хотелось… Да! – возбужденно воскликнул Перегрин. – И тогда мимолетно вспомнилась цитата: «исчезла с… ароматом и»… Откуда-то из Уолтера де ла Мэра. Некое полувоспоминание о сновидении, когда мы шли по лужам Уорфингерс-лейн. Почему? С чего бы? – А какая здесь связь с Тревором или Джоббинсом? – Знаю, никакой. Тем не менее, меня не покидает дурацкое чувство, что ниточка есть… – Не пытайся вспомнить, и тогда вспомнишь. – Ладно. Так или иначе, сочинение о каникулах готово. Интересно, Аллейн еще в театре? – Позвони туда. – Хорошо. Кстати, что это ты таскаешь с собой целый день? – Покажу, когда позвонишь. В «Дельфине» трубку взял полицейский и сказал, что Аллейн в Скотленд-Ярде. Звонок перевели с ошеломляющей быстротой. – Я все дописал, – доложил Перегрин. – Хотите, чтобы я принес вам? – Очень хотел бы. Спасибо, Джей. Вспомнили что-нибудь новое? – Боюсь, не много… – В трубке что-то затрещало. – Что? – переспросил Аллейн. – Что там трещит? Что вы сказали? Ничего нового? – Есть! – внезапно заорал в трубку Перегрин. – Есть! Вы очень помогли. Все сложилось! Да. Да. Да. – Вы там что, попсовую песенку исполняете?.. Я буду здесь еще примерно час. В Скотленд-Ярде спросите на входе, и вам покажут, куда идти. До встречи. – Ты вспомнил? – воскликнула Эмили. И когда Перегрин ей рассказал, она тоже вспомнила. Он снова открыл свой отчет и лихорадочно застрочил. Эмили развернула сверток. Когда Перегрин дописал и повернулся в кресле, на него важно смотрел акварельный портрет румяного джентльмена. Волосы были зачесаны в петушиный гребешок, усы торчали, как проволока, а выдающиеся глаза гордо горели из-под шикарных бровей. Одет был джентльмен в сюртук с атласными отворотами и яркий жилет и сверкал тремя золотыми цепочками, алмазной булавкой для галстука и многочисленными кольцами. Панталоны были заправлены в лакированные ботинки, а рука в сиреневой перчатке держала цилиндр с загнутыми полями. Джентльмен выпрямил одну ногу, согнул другую и был великолепен. А за ним, нарисованный легкими штрихами, едва узнаваемый, виднелся знакомый восхитительный фасад. – Эмили? Это же… Неужели… – Читай. Перегрин подошел ближе. Да, выцветшими чернилами под картиной было написано: «Мистер Адольф Руби у театра “Дельфин”. Серия “Исторические портреты”, 23 апреля 1855 г.» – Это подарок, – сказала Эмили. – Я готовила его, чтобы при менее ужасных обстоятельствах отпраздновать первые полгода «Дельфина». Хотела отдать в мастерскую, чтобы сделали соответствующую рамку, но решила отдать тебе сейчас, чтобы поднять настроение. Перегрин бросился ее целовать. |