Книга Если бы мы были злодеями, страница 33 – М. Л. Рио

– Куда ты делся вчера после того, как опустили занавес? – спросил он. – Я не мог найти тебя.

– Не хотел сталкиваться с Ричардом и затаился в вестибюле.

Он искоса глянул на меня и спросил:

– Мередит устроила тебе засаду?

Я уставился на него, нахмурившись.

– Откуда тебе известно?

– Я подумал, что она могла бы.

– Почему?

Он пожал плечами (при этом его лопатки перекосились).

– Просто по тому, как она смотрит на тебя в последнее время, – ответил Джеймс.

Я запнулся о корень и отстал от друга, затем удвоил скорость, чтобы его нагнать.

– Как она на меня смотрела?

– Как будто она – акула, а ты – рассеянный морской котик, – Джеймс.

– Почему с некоторых пор все, описывая меня, используют это словечко? – Я.

– Кто еще называл тебя морским котиком? – Джеймс.

– Другое слово. Не бери в голову. – Я.

Я уставился себе под ноги, размышляя. Тупая боль в левом боку усиливалась при каждом вдохе. В лесу пахло землей, хвоей и приближающейся зимой.

– Ты расскажешь мне, что произошло? – спросил Джеймс.

– Что?..

– Я про Мередит.

Дразнящая улыбка чуть тронула его губы, но за ней скрывалось что-то еще… может быть, сомнение? Мрачное предчувствие? Я не мог ручаться.

– Ничего не случилось, – ответил я.

Он вскинул бровь.

– Ничего?

– Ну… не совсем. Я заявил ей, что мне не интересно становиться очередной боксерской грушей Ричарда, и она ушла.

– Это единственная причина? – спросил он, и по его тону я понял, что он не вполне верит мне.

– Не знаю.

Чувство вины заставило меня покраснеть еще сильнее, хотя я и так уже горел от бега. Я почти целую ночь напролет пролежал без сна, прокручивая в голове сцену в гримерке. Я мучился над своей последней фразой, которая у меня тогда вырвалась, придумывал тысячи иных вариантов и страстно желал, чтобы все пошло иначе. Я не мог притворяться, что не поддаюсь на ее чары. Я всегда восхищался Мередит – смелой, дерзкой, красивой, – но, как мне казалось, с безопасного расстояния.

А вчера, подойдя ближе, она сбила меня с толку, взволновала. Я действительно не верил, что она хочет меня, ведь я был для нее просто самой легкой мишенью. Но я не мог признаться в этом Джеймсу – мне было стыдно, и я боялся ошибиться.

Он посмотрел на меня, ожидая подробностей, и я добавил:

– Это похоже на то, что сказал недавно Александр. Она бросилась на меня, а я не мог решить, то ли я хочу убить ее, то ли поцеловать.

Около минуты мы бежали в задумчивом молчании, неловкость смягчалась щебетом глупых птиц, не улетевших зимовать на юг. Мы миновали тропу, ведущую к Замку, и начали подниматься по крутому склону холма к Деллехер-холлу. Когда мы были уже на полпути туда, я снова заговорил:

– Что думаешь?

– О Мередит? – спросил он.

– Ага.

– Ты в курсе того, как я отношусь к Мередит, – ответил он сухим тоном, и у меня сразу пропала охота задавать дальнейшие вопросы.

Но в действительности он мне не ответил. Было еще нечто недосказанное – то, что он держал за зубами. Я хотел знать, что он думает, но не представлял, как это выяснить, и потому остаток нашего маршрута мы преодолевали в молчании.

Наконец мы добрались до широкой лужайки, раскинувшейся за Деллехер-холлом, и сбавили темп. Мы оба согнулись и тяжело дышали, мои икры горели. Когда наши тела немного остыли, в легкие прокрался ноябрьский холод. Футболка прилипла к спине, капли пота стекали с волос по вискам. Лицо и шея Джеймса покрылись густым лихорадочным румянцем, но в остальном его кожа еще оставалась бледной от бессонницы, и он казался явно нездоровым.

– Воды? – предложил я. – Ты неважно выглядишь.

Он кивнул.

– Ага.

Мы побрели по мокрой утренней траве к трапезной. В субботу в восемь утра она практически пустовала. Несколько учителей и ранние пташки тихо читали, перед ними дымились кружки с кофе и стояли пустые тарелки из-под завтрака. У стены вытянули ноги танцоры-второкурсники, одетые в костюмы из ослепительного нейлонового спандекса. За соседним столом, вдыхая пар из миски, наполненной горячей водой, сидел студент вокального отделения. Наверное, парень пытался нейтрализовать убийственное воздействие похмелья и спасти связки.

У противоположной стены, где находились почтовые ящики, собралась небольшая группка студентов с разных курсов.

– Как думаешь, что там? – спросил я.

Джеймс поморщился.

– Я прекрасно представляю себе, что там.

Я последовал за ним, и студенты расступились, чтобы пропустить нас… возможно, по той причине, что мы заметно вспотели, а может, и нет.

В центре стены висела пробковая доска, предназначенная для разнообразных объявлений. Обычно ее покрывала бумажная «черепица» клубных листовок и рекламных предложений, связанных с репетиторством. Но в тот день на ней доминировал огромный «предвыборный плакат» Ричарда. В монохромном красном, он пристально смотрел на зрителей, глубокие темные тени и театральный грим сделали черты его лица безупречно красивыми. Под идеальным узлом галстука (но над мелким текстом, раскрывающим детали постановки) – белыми печатными буквами было набрано:

Мы с Джеймсом стояли и смотрели на плакат достаточно долго, чтобы остальные, подошедшие сюда из любопытства, потеряли интерес и отошли в сторону.

– Что ж, – сказал Джеймс, – это непременно привлечет внимание.

Я еще глазел на плакат, раздраженный тем, что мой друг не казался особо раздраженным.

– К черту все, – сказал я. – Не хочу, чтобы следующие две недели он пялился на меня отовсюду, как Старший Брат, который всегда следит за тобой.

– «Да, Брут, стоит над этим тесным миром

Он как колосс, а, маленькие люди,

Мы бродим меж его громадных ног,

Ища себе могилы недостойной» ^[40], – продекламировал Джеймс.

– И это тоже к черту.

– Ты начинаешь походить на Александра.

– Прошу прощения, но, по-моему, после вчерашнего шансы на то, что Ричард оторвет мне голову, подскочили до ста процентов.

– Помни об этом всякий раз, как Мередит будет бросаться на тебя.

– Насчет Мередит ты преувеличиваешь, – выпалил я и тотчас пожалел о сказанном.