Книга Средь бала лжи, страница 34 – Евгения Сафонова

Только вот странная реакция Алексаса — которую проще всего было бы охарактеризовать словом «ревность», — не могла не наводить на некоторые соображения, о которых Таша предпочитала не задумываться.

Пожав плечами, её рыцарь на ходу вскинул свободную руку. Повёл по воздуху пальцами в чёрной кожаной перчатке. Не замедляя шага, всмотрелся куда-то вдаль.

Потом молча свернул в первый попавшийся переулок.

— Ты… нашёл его магией?

— Так проще, чем спрашивать дорогу.

Таша озадаченно вскинула носик:

— А откуда ты знаешь заклинания? Это же Джеми учился, не ты. Или после окончания Двоедушия знания и память объединяются?..

— Именно.

Алексас уверенно вёл её улицами, двориками и переулочками. Смеющиеся, странно оживлённые люди спешили куда-то мимо них. Ночной город сиял разноцветьем окон, искрился золотом снега, залитого светом фонарей. Мрак скрывал то, что видеть не стоило, оставляя свету то, что действительно заслуживало внимания. Откуда-то доносился музыкальный шум; и только тут Таша внезапно вспомнила, что сегодня Ночь Середины Зимы.

Мамин день рождения…

Свернув в очередной проходной дворик, Алексас остановился у непримечательного окошка на первом этаже.

— Так в чём ты хотела убедиться? — осведомился он, кивая на заиндевевшее стекло.

Привстав на цыпочки, Таша заглянула в полутёмную комнатку. Кровать, шкаф, незатушенная лампадка на тумбочке — никаких излишеств. Гаст мирно храпел, подложив руку под голову.

Таша не сразу заметила резак, выпавший на одеяло из ослабевших пальцев.

— Он… ждал незваных гостей?

— Ждал, да утомился. — Алексас потянул её вперёд. — Успокоилась?

— Нет. — Таша упрямо выкрутила руку. — Мы должны покараулить!

Алексас склонил голову набок: жестом хищной птицы.

— Ты всерьёз предлагаешь нам всю ночь сидеть под крылечком его жилища и караулить эйрдалей, которые легко могут так и не появиться? — уточнил он.

Наверное, никто другой не различил бы в этом мягком голосе издевку; но Ташу, прекрасно её различившую, это не смутило.

— А что ты предлагаешь? — спросила она вместо ответа. — Пойти домой и знать, что утром мы можем прочитать в новостном листке о несчастном случае с летальным исходом?

Алексас тяжело вздохнул. Сдёрнув перчатки, вручил их Таше. Подойдя к окну, легонько коснулся рамы.

Окно в комнату распахнулось пугающе беззвучно.

— Что ты…

— Тш. Стой здесь. — Алексас одним махом перемахнул через подоконник. — Я быстро.

Без единого звука приземлившись на потрёпанный ковёр, он встал спиной к Таше, недоумённо наблюдавшей за происходящим. Воздел руки. С минуту дирижировал неведомой музыкой, творимой изящными движениями его пальцев, слышимой ему одному.

Гаст даже не шелохнулся во сне.

Когда под сапогами Алексаса снова скрипнул снег, а створки окна сами собой тихонько вернулись на место — Таше почудилось, что стекло на мгновение покрыла гигантская светящаяся сеть.

— Что ты сделал? — нервно осведомилась она.

— Защитная паутина класса В. — Алексас невозмутимо отобрал у неё перчатки. — Этой ночью все могут спать спокойно: и он, и мы, и эйрдали. Никто не сможет войти в его комнату без приглашения, а я узнаю о любых попытках.

— Значит, в доме он в безопасности? А когда выйдет?..

— Да, снова окажется под угрозой. Но теперь ты согласишься вернуться в трактир и уделить немножко времени нашим проблемам?

Таша, вздохнув, приняла предложенную руку и последовала за юношей в арку, выводившую прямиком на Ремесленную улицу. Вскоре они уже смешались с праздничной толпой, вышагивая мимо ларьков торговцев, предлагавших горячее вино и всякие вкусности, и фокусников, жонглировавших мечами и перебрасывавшихся огненными колёсами, оставлявшими за собой в воздухе искрящийся след.

— Значит, ты и такое умеешь? — спустя некоторое время задумчиво поинтересовалась Таша, немножко повысив голос, чтобы перекрыть гомон разговоров вокруг.

— Джеми знал, как такое делается, — откликнулся Алексас, уверенно лавируя между горожанами, прокладывая путь им обоим. — Только многого боялся.

— Его во многом ограничивал магический резерв, я же помню. Получается, у тебя он больше?

— Да. Я старше и сильнее. Соответственно, у меня больше как силы ментальной, так и силы физической.

— А это тут при чём?

— Когда заканчиваются доступные ментальные силы, заклятия начинают черпать энергию из твоего тела. Почему, ты думаешь, у Джеми то и дело шла носом кровь? Он тратил весь свой магический резерв, а дальше платил собственными жизненными силами.

— То есть… заклятия способны вас убить?

— Ещё как. — Алексас покосился на неё. — Смотрю, ты о магии почти ничего не знаешь?

— Маги не особо охотно раскрывают профессиональные секреты.

— Профессия обязывает, что поделаешь… Заклятия делят, грубо говоря, на десять уровней. Чем выше уровень, тем больше сложность, продолжительность, эффект действия и затрата ментальных сил. Если попытаешься сотворить заклятие уровнем выше, чем тебе доступен — почти наверняка погибнешь. Среднестатистическому магу открыты первые пять уровней, магистрами четвёртой степени становятся те, кто достигает шестого. Третьей степени — седьмого…

— Второй — восьмого, первой — девятого, — закончила Таша. — И магистров первой степени ещё называют архимагами, помню. А десятый?

— Десятый не открывался никому так давно, что Гильдия Магов исключила его из списка уровней, доступных человеческим колдунам. Десятый — это Чудотворцы, и последним таковым среди людей был Ликбер. Сейчас десятый уровень доступен лишь альвам, старейшим эйрдалям…

— И амадэям. — Таша натянула шарф на нос: мороз уже защипал его до бесчувственности. — А магистров первой степени много?

— Не слишком. Мастера обеих Школ, а кроме них — ещё человек десять, наверное.

— И волшебников, и колдунов?

— Колдунов больше, если не ошибаюсь.

— Зло, как всегда, сильнее добра, — буркнула Таша. — А тебе какой максимальный уровень откроется? Можно это определить?

— Боюсь, я уже достиг своего потолка. О…

Они замерли у края небольшой площади с колодцем посреди. Несмотря на мороз, здесь было людно — и немудрено: подле колодца вздымал к небу огненные лепестки огромный костёр, вокруг которого прыгали друг за дружкой горожане в мешках. Взрослые люди хохотали, как дети, зрители улюлюкали и подбадривали соревнующихся криками. Из окна ближайшей таверны доносились звуки лютни и чистый женский голос… и, услышав его, Таша вздрогнула.

Она оглянулась, вслушиваясь во внезапно знакомые слова.