Онлайн книга «Маруся. Столичные игры»
|
– Я приеду, – кивнул Ваня. – А я сейчас останусь, – поддержал его Петя. Александр посмотрел на ребят и кивнул. – Ваня, поедешь сюда – захвати перекусить. Больничная еда – жуткая гадость. – Даже если это личная больница его императорского величества? – Маша сказала бы, что вензель на клизме не влияет на функциональность, – задумчиво произнес Иван. Ответом ему стал веселый смех. И это было так… кощунственно! Мужчины развернулись к смешливому типу и увидели перед собой доктора. – Интересная дама ваша госпожа Храмова. – Да, доктор, – процедил Ваня. Не то чтобы простил, но понял. Что взять с медиков? Они такие, циники, ехиды… Это для родственников больного смерть – трагедия. А для них производственный процесс. Ничего нового, ничего интересного. Случается, причем нередко. – Вы все к Горской? – Да, господин… – Алешин, – представился доктор. – Тимофей Ильич. – Очень приятно. Виктор Николаевич. Благовещенский, – представился в ответ владелец заводов, газет, пароходов. – Это моя супруга, Александра Александровна, наши племянники – Иван, Петр, Нил, Андрей. – Кем вы приходитесь больной? – Несостоявшиеся свекор и свекровь. – А мы – Машины братья, – представился Ваня. – Это ее сыновья. – Оба? – Да. Доктор пожал плечами. – Что ж. Всех я вас к больной не пущу, проходите по очереди. Гости переглянулись – и единогласно вытолкнули вперед Ваню, вручив ему Нила. – Потом пойдем мы с Андрюшей, – решила Александра Александровна, – Потом Витенька и вы, Петя. Хорошо? Петя кивнул. Очередность для него была непринципиальна. Главное – к сестре пустят. * * * Ваня с ужасом поглядел на сестру. Как же Маша осунулась… всего сутки, а ее словно вдвое меньше стало. И вся такая белая… И не дышит почти… Он уселся рядом с кроватью, поудобнее перехватил Нила. – Посмотри, малыш. Это твоя мама. Ма-ма… – Мама, – послушно повторил Нил. И принялся выворачиваться из рук Ивана. – Ты куда… эй! Бесполезно. Малыш открыл рот – и душевно так зашипел на Ивана. – Ёжь твою рожь! Такого Иван не ожидал. И с ужасом смотрел на происходящие с малышом метаморфозы. Заблестели золотом волосы мальчика, потом чуть поменялось лицо, глаза обзавелись вертикальными зрачками и тоже загорелись золотым светом, во рту откуда не возьмись выдвинулись клыки… Кажется, по шее побежали чешуйки?! Ваня даже двинуться не смел. А Нил перебрался на кровать к Маше, обнял мать за шею – и прижался щекой к щеке. И тихо-тихо засвистел. Или зашипел? Ваня медленно встал. Подошел к двери в палату и крепко подпер ее спиной. Авось никто не войдет, пока Нил не успокоится. Малыша, и верно, хватило ненадолго. Он отцепился от матери, лег рядом, вытянулся – и тут же уснул. И Ваня в ошалении смотрел, как малыш меняется обратно. Вот исчезли чешуйки, потемнели волосы… Кто это?! Или – что это такое? Ваня едва не сплюнул на пол. Да что он несет, к-кретин?! Кто, что… Это – Нил! Его племянник, сын его любимой сестренки! На том Ваня стоял, стоять будет, и вообще… Если кто усомнится, он тому… в нос даст! Его это кровь. Его семья. Все! А кто там отец был… а неважно! Синютин он… то есть Горский, но это не совсем важно. Все одно – свой! Ваня осторожно отошел от двери, на цыпочках, лишь бы не услышали снаружи, поднял Нила на руки – и направился к выходу. * * * Петя зашел последним. Виктор Николаевич посмотрел на Машу, покачал головой. – М-да… Петя хлюпнул носом. – Машенька… На плечо ему легла теплая ладонь. – Держись, дружок. Не унывай… – Ага… легко вам говорить. – Петя хлюпнул носом еще раз. И плакать-то не собирался… оно само! – Нелегко. Но она бы хотела видеть тебя сильным, ты это понимаешь. – Понимаю… – Вот и держись. Петя кивнул и взял Машу за руку. – Машенька… сестричка, не умирай, пожалуйста… Маша… Тишина. Ни звука, ни жеста в ответ… Петя так и держал Машину руку, когда вернулся Александр. Чуточку посвежевший, переодевшийся, но все равно ужасно усталый и словно бы посеревший. Выцветший… – Как она? Петя покачал головой. – Ничего. Лежит – и все. Раньше они с Ваней, честно говоря, думали о Благовещенском разное. Нужен ли он Маше? Нужен ли им такой человек в семью? Может, стоит еще подождать, кого другого приглядеть? Да мало ли что? Мало ли кто? Все же Маша яркая, живая, искренняя, вся горит огнем, а Благовещенский… какой-то он смутный. То ли дождик, то ли снег, то ли любит, то ли нет. Неясно с ним было. А вот сейчас все понятно. Любит. Не переживал бы так, если б не любил. Не плакал бы. Не звал Машу… Сейчас Ваня и Петя согласились бы на все, лишь бы сестра была жива. Поздно… – Петя, ты где испачкался? Петя посмотрел на руку. Потом на след на пиджаке… – Не знаю. Что это вообще такое? – На ржавчину похоже, – пригляделся Ваня. – Где ты умудрился ее найти? – Не знаю… Ваня тоже не знал. А потому кивнул на выход. – Мы поедем. Александр Викторович, вы нас позовете, если что? – Да, разумеется. Слова «смерть» не произнес ни один. Хотя оно незримо витало в воздухе. Страшно было. И вообще – не зови, вдруг да забудет? И не придет… Александр отправился в палату. Присел рядом с Машей, взял ее за руку… – Машенька… Девушка лежала, как и прежде, без движения. Спокойная и недвижимая, словно спящая царевна из старой сказки. Только хрустального гроба и не хватало. Если бы можно было ее оживить поцелуем. |