Онлайн книга «Маруся. Столичные игры»
|
Александр наклонился и легонько коснулся губами ее губ. Губы были холодными. И… Не понял? Какой-то странный привкус остался… Александр провел пальцем по своим губам, облизнулся, подумал пару минут… Железо? Да, похоже… Но откуда? Врач появился весьма и весьма вовремя. * * * – Как наша больная? – Без изменений, – отрапортовал Александр. Тимофей Ильич подошел к кровати и принялся изучать показания. Амулетов и артефактов на кровати висело столько – хоть ты магазин открывай. Они мигали огоньками, меняли цвет, несколько штук вообще тихо гудели, отчего создавался эффект гнезда шмелей… Ничего не понятно, но впечатление производит. Факт. – Странно… – Что именно? – не удержался Александр. – Что-то поменялось в составе крови, – задумался доктор. – Сепсис? Слово было страшным. Слово было приговором. – Нет, – отмахнулся доктор. – Не похоже. – А… что тогда? – Не понимаю. Такое ощущение, что у нее слишком много железа в крови… – Но… так не бывает? Медиком Александр не был, но уж такие-то вещи знал. Их каждый образованный человек знал. – Я тоже ничего не понимаю. У нее нет сепсиса, у нее стабильное состояние, но… полное ощущение, что кровь насыщается железом… – Да? – совершенно по-идиотски спросил Александр. – Да… а это что такое? Доктор провел пальцем по коже девушки. Это было почти незаметно – из-за многочисленных ранок. Но палец словно бы окрасился. Чем-то… рыжеватым? – Что это? Не понимаю… Доктор покачал головой. – Я тоже не понимаю. Но у меня такое ощущение, что железо… выводится через поры кожи!? – Это невозможно! – Знаю! Но… вижу другое! Александр покачал головой. Хотя… а какая разница. Главное… – Но она не умирает? – Нет. Состояние стабильное. – Слава Богу! Доктор покачал головой. – Вот уж и не знаю… Но Александру было все равно. Если Маша не умирает… Да плевать на причины! Главное – результат! А там… пусть хоть железо выводится, хоть золото… главное – чтобы жива осталась. Остальное разберем! * * * Плевать было Александру. Он бы и на железо согласился, и на золото, и на что хочешь, лишь бы любимая женщина выжила. Вот ведь… Под пулями ходил – не кланялся, но в том-то и беда. Под пулями – проще. Легче, спокойнее… Тебя убьют – и все. Миг, и нет. И только тебя, не родных, не близких… Ты уходишь первый, ты отдаешь свою жизнь за правильные цели. За родину, за царя-батюшку, за то, чтобы Русь стояла, чтобы никогда не приходила на родную землю беда, не плакали женщины, не сиротели дети… Это правильно. А в больничной палате, когда уходит твой любимый человек, а ты ничего – вообще ничего! – не можешь сделать? Землю бы перевернул, дракона голыми руками поборол, а нет того дракона. Не с кем бороться, и сделать ты ничего не можешь, и врачи не могут… Какое ж гадкое ощущение бессилия. И можешь ты только сидеть до последнего рядом и за руку держать – и плевать, что там снаружи происходит. Последние минуты рядом у него никто не отберет. Так Александр и поступил. А вот врачам было весело и интересно. Они даже самим себе не могли объяснить, что происходит с больной. И ладно бы больная была никому не нужна, тогда б ее по-простому на опыты пустили. Она была нужна. И важна. И ей интересовались. И требовали отчета… И как отчитываться? Так и доложить? Извините, но я не знаю? Что-то с больной происходит, но что именно – непонятно. Надо понаблюдать, а там, может, и разберемся. А может, и нет. Разрешения на препарирование ведь никто не даст… Вот как тут быть? Никак. Врачам оставалось только крутиться рядом, заходить каждые полчаса, мониторить состояние пациентки и с удивлением констатировать, что расход магии на поддержку не увеличивается, а состояние не ухудшается. А пора бы… Два дня? Да и суток не давали! Не женщина – решето, чудом не повреждено сердце, крупные сосуды… или? Вскрывать, повторимся, ее не дали. А что там внутри – как иначе посмотришь? Магия – не всесильна, увы. Оставалось ждать, ждать и ждать. * * * Дома Ваня устроил Нила в кроватке. Сел рядом, погладил малыша по голове. – Интересно, кто ты такой? Малыш посмотрел недоуменно. – Нил Синютин. Свою имя-фамилию он уже знал, и где мама живет – тоже. Мог сказать про Березовский и про Храмовых, мало ли что? Конечно, Ванин вопрос он понял в самом что ни на есть прямом смысле. – Это понятно… Ваня понимал, что задавать малышу вопросы – глупо. Какого ответа ты от него хочешь? Что он должен рассказать? Ему три года. Даже меньше… И все же, все же… – Нилушка, а что ты с мамой сделал? – Мама бо-о-о… – Правильно. А ты что сделал? – З-зял… До появления первых логопедов оставались десятилетия, а потому Ваня вооружился терпением и принялся обстоятельно допрашивать малыша. Получилось плохо. Маме бо-о-о, поэтому Нил ши-и-и, а оно пуф-ф-ф-ф. Малыш искренне старался все объяснить, но добился только того, что у Вани заболели и голова, и зубы. Юноша махнул на все рукой и взял сказки, которые надиктовала Маша. Так ему казалось, что сестра рядом и сама их рассказывает. И вообще, скоро войдет и еще ругаться будет. Не спите? Ай-яй-яй… бессовестные! – …Это Полоз окружил все то место да пролежал так-то ночку, золото и стянулось все по его-то кольцу. Попробуй найди, где он лежал… [15] Ваня оторвался от сказки и поглядел на Нила. Может ли так быть?.. Нет. Не может. |