Книга Украденное дитя, страница 44 – Мария Сакрытина

— Ишь, гурман! — хохотнула старуха. — А ты попробуй!

Эш развернулся и запустил хлеб в воду. Ручеёк сыто булькнул — и понёс человеческую пищу куда-то за туман, в тёмную чащу Волшебного леса. Старуха посмотрела вслед хлебу — как и Эш, невольно.

— Дурень ты, рогатый. Ещё умолять меня будешь такую же краюху тебе достать. И быть может, я не смилостивлюсь.

— Ты безумна, ведьма, — заключил Эш и отряхнул руки. Они до сих пор пахли человеческой едой. — Зачем ты привела меня сюда? Это тоже часть твоего бреда?

— Ну и шёл бы уже к демонам, — буркнула ведьма, вставая. — Раз умнее всех.

Эш хмыкнул и развернулся. За туманом чернел лес — всюду был лес, а за ним горы и огонь. Туда Эшу совсем не хотелось.

— Ну нет, старая, я досмотрю, чем ты свой спектакль закончишь. Веди.

Старуха усмехнулась.

— Устала я, рогатый. Давай-ка отдохнём. Куда нам торопиться?

Эш раздражённо застонал и опустился перед ней на колени.

— Залезай.

Ведьма улыбнулась беззубым ртом. И резво залезла фейри на спину.

— То-то же. Прямо иди.

Они уже второй день так путешествовали, и всё это время старуха ехала у Эша на спине, исчезая, кстати, сразу оттуда. Первый раз, когда она отказалась сама идти, Эш уселся рядом и решил, что точно её пересидит — уж фейри-то знает цену вечности. Старуха, разгадав его намерения, посмеялась и исчезла. Эш проторчал на берегу того озера (любила старуха исчезать у водоёмов) до вечера, а ведьма появилась и как ни в чём не бывало продолжила сидеть. У Эша сдали нервы, но его недовольство полукровку только веселило. В итоге фейри сдался. Он успокаивал себя тем, что делает ведьме огромную милость — он, кстати, может уронить её в любой момент и только по своему желанию и выбору этого не делает. Но правда заключалась в том, что выбора у него не было: или отправляться обратно и сидеть бесполезной непомнящей себя куклой на троне Огня. Или — терпеть эту полукровку. Эш очень не хотел возвращаться.

Деревья шептались без всякого ветра, их голоса жужжали в ушах, надоедали — Эш изо всех сил пытался не обращать на них внимания. Светлячки исчезли, и лишь звёзды освещали тропу, которая в итоге оборвалась на берегу реки. Правда, река, спокойная, тихая, текла где-то внизу, а Эш стоял сейчас на обломках моста через пропасть и смотрел, как в воде внизу отражаются звёзды.

— Ты же не боишься высоты, милый? — сладким голосом осведомилась ведьма.

— А ты, милая? — передразнил её Эш.

Старуха хохотнула.

— Прыгай тогда, красавчик.

Сейчас бы Эш с удовольствием её бросил, но — куда дальше одному? Эш выдохнул, закрыл глаза, снова открыл, разбежался. И прыгнул.

Свистнул в ушах ветер. Ощущение полёта сменилось падением.

— Идиот! — успела крикнуть ведьма, прежде чем уйти под воду с головой.

Вода, кстати, была холодная. Очень. А Эш так и не научился плавать…

— Мало того, что запрыгнуть не мог, — услышал он какое-то время спустя, уже лёжа на берегу и судорожно кашляя. — Так я его ещё и вытаскивай! Олень!

— Если бы ты с меня слезла…

— И что? Ждала бы, пока ты мне мост построишь? Ничего, рогатый, сейчас ты меня ещё наверх вознесёшь. Голову-то подними. Видишь, где гора кончается? Вот, нам туда.

Гора — земляной обрыв — был совершенно отвесным, и на первый взгляд, ухватиться там было совершенно не за что.

— А другой дороги нет? — дрожа, зачем-то спросил Эш. Ясно же было, что даже если есть, ему о ней не скажут.

— Есть, — удивила его ведьма. — В неделе пути отсюда. Но тебе, вроде, неймётся?

Эш вздохнул, усадил старуху себе на спину и полез наверх.

Этот момент своей жизни он предпочёл бы не вспоминать. И следующий, где он скакал по кочкам болота. И ещё один, когда старуха вытаскивала его зловонной жижи и приговаривала:

— Ничего, милый, зато полезно для кожи.

Укусы местных комаров, жутко приставучих, видимо, тоже были полезны для кожи.

— Да когда же это кончится? — взвыл на третий день Эш. — Ты издеваешься надо мной, ведьма!

— Издеваюсь, — спокойно сказала та. — Но весело же.

Эш зарычал — но это всё, что он мог ей сделать.

— Терпение, рогатенький, одно из тех сокровищ, которого ты лишён. А нам, кстати, туда. Во-о-он туда. Ты летать умеешь? Нет? Тогда через месяц как раз дойдём.

Держа на руках сонную болонку, Фрида замерла у дверей комнаты Ричарда. Было утро, давно встали слуги — а Ричард почему-то до сих спал. Зато на подушке своей кровати Фрида обнаружила белую пушистую болонку в ошейнике, от которого за милю несло магией. Болонка повизгивала во сне и дрыгала лапкой. А когда Фрида нависла над ней, перевернулась и подставила белое пузико — гладь.

Фрида погладила. Позвала горничную. Попила шоколад и почитала газеты. Император держал слово и до окончания строгого траура у невесты — три месяца спустя смерти — о будущей свадьбе не объявлял. Но подготовка уже началась, и журналисты заговорили о ней: строится для чего-то в Кенсигском саду хрустальный павильон (очередная выставка?), и зачем это двор вдруг заказал у Халифата поваров и артистов? (Посол Великого Халифа, бывший в сделке посредником, весьма доволен — он процент получил, и большой). А в Конфедерации императору вдруг понадобились книги, редкие, даже старинные — по языкознанию. Очень это любопытно…

Фрида закрыла газету и снова погладила пузико болонки. Собака довольно уркнула, помотала хвостом. Горничная унесла пустую кружку и газету. Другая предложила Фриде помочь одеться. Фрида отмахнулась и накинула халат. Тогда ещё было рано, и она по привычке (уже?) ждала Ричарда. Он приходил примерно в это время или раньше, словно дежурил под её дверью и расчёсывал госпоже волосы. К этому Фрида тоже привыкла. Все приличия, фейрийские и человеческие, шли демону под хвост — ни одна камеристка на памяти Фриды так бережно не обращалась с её волосами. Конечно, следовало найти служанку — не пользоваться же постоянно услугами горничных или экономки, чтобы выбрать нужное платье, туфли, украшения или выполнить мелкие поручения — книгу, там, принести, или тот же шоколад…

Надо было, но Фрида вспоминала Миру, а потом и Аннет, чьи похороны недавно прошли в её родной деревне неподалёку от Виндзор-холла. Всё, что Фрида смогла сделать — послать её родственникам деньги. Щедро, но разве это заменит дочь? Впрочем, слуги шептались, что ещё как заменит: у Аннет была большая семья, так они хотя бы старших детей смогли в школу отправить. Фрида (с разрешения Ричарда) утвердила им пенсию, настолько большую, насколько это было прилично. Но сердце по-прежнему сжималось, стоило представить, как ещё одна бедняжка вроде Аннет погибнет из-за Фриды или окажется шпионкой фейри. Не отстают же от неё почему-то Огненные — будто смерти Эша им мало! И отец, Лесной король, не пустил её на «ту сторону»… Почему?..