Онлайн книга «Банда возвращается»
|
Глушко оценил участливое отношение генерала и несколько успокоился: – Коридор был совсем пустой. В холле стояли какие-то мужчины… Щербаков заметно оживился: – Сколько? – Двое… – подследственный напряг память. – Да, пожалуй, двое… Бондарович сделал отметку в блокноте: – Как они выглядели?.. Я понимаю, что такие мелочи не всегда запомнишь; особенно, если только что встретил в курилке человека, с которым – «в контрах»… Но ведь сама обстановка – Кремль все-таки. Не думаю, что вы в Кремле частый гость… Глушко пожал плечами: – Пожилые, в хороших костюмах… Щербаков зацепился: – Опознать сможете? – Вряд ли. Генерал Щербаков перевернул очередной лист бумаги: – На проходной кто-нибудь был? – Да, человека три. Не помню в точности, они о чем-то разговаривали… Но Щербакова интересовало другое: – Они смогут подтвердить, что вы выходили в одно время с ними? Глушко ответил как-то подавленно: – Вряд ли… Бондаровича озадачил такой ответ: – Ну, почему, у вас характерная запоминающаяся внешность. Я бы непременно запомнил. Глушко равнодушно пожал плечами: – Тогда может быть. Хотя, насколько я помню, они на меня не смотрели прямо. – Что ж из того! Чтобы узнать человека, не обязательно смотреть на него прямо. Бывает достаточно и так называемого бокового зрения… Тут Щербаков заметил со вздохом: – Если быть откровенным, это вряд ли вам поможет. Подследственный насторожился, посмотрел на генерала вопросительно. Щербаков продолжал: – Дело в том, что по прикидке, – хотя следственный эксперимент еще не проводился, на все действия преступника потребовалось очень мало времени: минута-полторы-две. Это играет против вас, алиби обеспечить очень трудно. – Понимаю, – Глушко явно был утомлен и, должно быть, воспринимал все, как в тумане. Александр вспомнил: – Что за ручку вы потеряли в Кремле? Глушко вздрогнул: – Я вообще не понимаю, при чем тут ручка. Мне и вчера с этой ручкой все мозги съели… Я не заходил в туалет, ручка лежала у меня в нагрудном кармане пиджака. Чушь какая-то!.. – подследственный отвернулся, желая хоть так успокоить нервы. Но Бондарович проявил некоторую дотошность: – Что она из себя представляла? Вы могли бы ее в двух словах описать? Глушко уже справился с собой: – Обычная, не очень дорогая ручка, – он на секунду прикрыл глаза. – Ручка с надписью «КАРЕ», – название моей студии, – шелкографией выполнена. Я как-то заказал таких пару десятков, сейчас модно. Некоторым сотрудникам раздавал – в качестве презента. Такие мелочи людям всегда приятны… Разве вам никто не дарил ручек? Генерал Щербаков кивнул: – Хорошо, оставим этот вопрос. В чем, скажите, кроется причина ваших разногласий со Смоленцевым? Вы же понимаете, тут усматривают мотив. Глушко слегка покраснел – скорее от злости, чем от какой-то неловкости. Генерал подтолкнул: – Ну говорите же. Молчать не в ваших интересах. – Он выставил меня с работы и поставил в трудное положение. У меня крупный правительственный заказ, а я работаю на дерьмовом оборудовании или плачу бешеные бабки за аренду хорошего. Щербаков записал пару строк: – Расскажите подробнее. Но подследственный почему-то молчал. Бондарович взялся помочь ему: – Вы злоупотребили его доверием, как утверждают в «Молодежной»? Глушко прямо-таки вспыхнул: – Это они так считают… Щербаков оторвался от своих записей: – Хочу предупредить вас: когда мы будем проверять ваши показания, каждое слово неправды будет подрывать ваше положение, – он сделал значительную паузу. – Нас не интересуют, Глушко, ваши шалости с деньгами. Пусть ими занимается налоговая полиция. Здесь речь идет об обвинении в убийстве. Это посерьезней. Помогая нам, вы поможете себе… Глушко уставился взглядом куда-то под потолок: – Смоленцев обвинил меня в присвоении рекламных денег и еще в работе «налево» на оборудовании «Молодежки». Но это – фактически; если без эмоций… Щербаков уточнил: – Деньги наличные, конечно. – Да. Но поймите, моя работа производится на очень дорогих машинах, и эти деньги я вкладывал в покупку высокопрофессиональных аппаратов. Все это делалось в общих интересах, а он обвинил меня в личных, корыстных… Это монтажное оборудование. Компьютерное и видео. Через безнал его брать очень невыгодно – налоги все съедают, да и дороже. Бондарович кивнул: – И на учет его надо ставить. Все тут понятно. Глушко опять распалился: – Он выставил меня за дверь, заявив, что я обкрадываю его. Выставил за дверь, как школьника. Понимаете? Разве не обидно?.. И крикнул мне вслед, что, пока я не рассчитаюсь, не получу свое оборудование, – в голосе Глушко зазвучали истерические нотки. – И я с трудом собрал собственное производство. В основном, на чужие деньги. Все-таки у меня есть имя, и платят за мою работу хорошо. Теперь я получил сложный госзаказ под выборы, а выполнять его не на чем… И потом… я здесь… не знаю, на сколько. Может, еще вообще не выпустят… Щербаков перебил: – В чем заключается заказ? – Сложные видеоколлажи. Вы, наверное, видели по телевизору: много разных двигающихся изображений на экране, буквы, графика – все сразу. И музыка тоже… Очень мало у нас специалистов моего уровня. Бондарович опять заметил, что Глушко отвлекается от темы: – У вас были скандалы со Смоленцевым по этому поводу? Я имею в виду аппаратуру. – Да, были… Щербаков уточнил: – С угрозами? С мордобоем? Глушко взглянул на генерала исподлобья: – Да, как я вам уже говорил, он однажды вытолкал меня из кабинета. После этого я с ним и не разговаривал. Старался даже обходить стороной. А угрозы… Ведь очень большое расстояние от угрозы до убийства. Бондарович несогласно покачал головой: – В последние годы все меньше и меньше. Глушко невольно спрятал глаза: – Вы, конечно, правы, но когда угрожают выбить долги или убить конкурента, то обращаются к профессионалам, а не убивают собственноручно в правительственном здании. |