Онлайн книга «Сады Виверны»
|
– Но я не хочу! – Ах, боже мой! – Манон хлопнула себя по коленям. – Да неужели же тебе охота болеть, страдать, чтобы наконец в мучениях умереть, как муха или собака? И тут мое терпение лопнуло. – Vaffanculo! – вскричал я. – Vaffanculo! Понятно? Нет? Тогда французским языком вам говорю: идите в жопу, ваша светлость! В жопу! Маркиз вздохнул. Я достал из кармана пузырек, выдернул стеклянную пробку и встряхнул сосуд, над горлышком которого возникло облачко пара. – Любопытно, – сказал де Бриссак насмешливо. – Это вам Огюст всучил? Ах, Огюст, бедный, наивный Огюст… О, черт!.. Манон вдруг побледнела, схватилась за горло, из глаз полились слезы, а нос превратился в жеваный ком. Никакого запаха я не почувствовал, но у меня распухли губы и нос. Маркиз взмахнул руками, попятился к окну и с изумленным лицом осел на пол, уронив столик с подсвечниками. Вспыхнула штора. Схватив Анну за руку, я увлек ее к двери. – Мишель, я сейчас задохнусь! – прохрипела она, спотыкаясь и чуть не падая. – Боже, Мишель!.. Мне удалось вытащить ее в приемную и вытолкать в коридор. – Куда? Куда мы? – Туда! – с трудом выговорил я. – Отсюда!.. Девушки в подземелье дрожали и вскрикивали, когда мы с Анной – я не хотел называть ее Дианой – снимали с них мешки и веревки, а освободившись от кляпов, закричали в голос. Они обступили нас и выкрикивали наперебой: вопросы, проклятия, жалобы так и сыпались из их милых уст. Наконец я не выдержал и призвал к тишине. – Итак, мадемуазель, – сказал я, дождавшись, когда они успокоятся. – Перед вами выбор – остаться здесь и погибнуть или бежать с нами и, может быть, погибнуть. Хотя, если пойдете с нами, остается надежда на спасение. Кто-нибудь да спасется… – Значит, выбора нет? – спросила черноокая красавица с гневным взглядом. – Вы можете остаться здесь, и, возможно, кто-то выживет, а кто-то нет. Одни проведут остаток жизни в этих бутылях в ожидании воскрешения, других сожгут в печи, как отходы. У ворот замка бушует разъяренная толпа. Я не знаю, кто они и чего хотят. Возможно, это друзья, которые встретят нас с распростертыми объятиями. Но, может быть, это враги, которые попытаются убить нас. Не знаю. И нет времени выяснять. Позади Стикс, впереди – пылающий Флегетон. Мы можем попытаться пройти через огонь и обрести свободу. Кто-то погибнет… Может быть, вы… или вы… или я… возможно, все мы погибнем… – Значит, выбора нет, – сказала черноокая. – Нет, – сказал я. – Но я хотел бы попробовать… – Да вы революционер! – насмешливо проговорила худощавая блондинка. – Боже упаси, – сказал я. – Более того, мадемуазель, на самом деле я хочу, чтобы выжила лишь вот эта женщина, только она. Именно она превратила мою кровь в золотой ихор, и это стоит жизни. – Я взял Анну за руку. – А на остальных мне, по правде говоря, плевать. Девушки притихли. – До сегодняшнего дня, – сказал я, – да что там, до этой минуты я не знал, что у меня есть девиз. А теперь знаю. И звучит он так: «Navigare necesse est, vivere non est necesse». Так что вы как хотите, а мы пошли… – Я с вами, – сказала черноокая. – Но мне бы хоть нож в руки… – Наверху, может быть, найдется какое-нибудь оружие. Сколько вас? – Девять, – сказала блондинка. – Но пойдут, возможно, не все. – Что ж, – сказал я, – в путь, мои милые. А что нас ждет, узнаем там, на другом берегу… Часть III. Урщух
Действующие лица Помещик Яков Сергеевич Одново, обалдуй, тлетворная тля и сердечный друг Достоевского. Его дочь Шурочка, Коринна Фиванская, красавица с обожженной коленкой. Его жена Дашенька Дорн ан Дорндорф, могучая и ненасытная. Его теща старуха Кокорина, известная домовладелица и живодерка. Любвеобильная мадам Таллис, впоследствии мадам Одново. Управляющий кирпичным заводом Владимир Преториус, рационалист и скептик. Его жена Наталья Ивановна, домовитая и снисходительная. Его сын Георгий, создатель детектора лжи. Учитель Купорос, нигилист, богоискатель и сладострастная скотина. Неистовый Осот, homo delinquent [70]. Знойная красавица Полина Вивиани де Брийе по прозвищу Кругленькая. Ее любовник из второй спальни Павел Уствольский, загадочное лицо. Ее сын Виктор по прозвищу Вивенький, донжуан и Copula Mundi. Великий князь Павел и его наивная племянница Элиза. Княгиня Сумарокова, известная фурия и труперда. Варвара Дашевская, Эринна Лесбосская, нигилистка и небесная самка, впоследствии – Мадам Галифе. Ее сын Иона Плачущий, командир эскадрона Первой конной армии РККА, босоногий заступник и целитель, и его верная жена – хроменькая Татьяна. Княжна Софья Исупова, Сафо Митиленская, жена Виктора Вивиани де Брийе, слепая кокетка. Герман Сарторио, магистр фармации, хозяин аптеки, его жена Елизавета (в девичестве Преториус) и их дети – Евгений и Мати. Господин Дыдылдин, правая рука Сарторио, обладатель ученой степени провизора и убежденный либерал. Мишель Малиновский, белогвардеец из бывших студентов, милый, но говорливый. Сесиль Леру-Преториус, немецкая подстилка, кинозвезда и любящая дочь. * * * Гибнет моя Византия не потому что враги одолели а потому что состав земли изменился… Михаил Кукин
28 января 1881 года в 8 часов 38 минут утра Анна Григорьевна Достоевская положила ладонь на глаза мужа и поняла, что он умер. Смерть Достоевского стала настоящим счастьем для Якова Одново. Наконец-то у него появился повод, чтобы сбежать из Знаменки, из дома, где с утра до вечера приходилось терпеть капризы беременной жены, скучищу долгих зимних вечеров, отсутствие развлечений, одиночество, которое не могли скрасить ни книги, ни наливки, ни тайные ласки горничной девушки Танечки и ее матери Татьяны. Все в доме, все в уезде и почти все в губернии знали, что господин Одново состоял с Достоевским в переписке. Сомневающимся он был готов предъявить собственноручные письма писателя, а также письма Льва Толстого, Тургенева, Писемского, Гончарова и других властителей дум и душ, адресованных не обалдую Яшке, как соседи называли его за глаза и в глаза, а глубокоуважаемому Якову Сергеевичу. |