Cтраница 20
Руководствуясь прагматическими соображениями и не обладая компетенцией, позволявшей хотя бы теоретически разграничивать нормы адата и шариата, в первой трети XIX в. российская администрация в Казахской степи демонстрировала полный оппортунизм в отношении разных источников казахского права, как можно видеть на примере случая в Младшем казахском жузе. Так, в 1816–1821 гг. большой популярностью пользовался султан Арынгазы, который утвердил суд по шариату и за три года вынес смертный приговор более чем 30 казахам
[199]. Считая тогдашнего хана Шергазы неспособным восстановить порядок в Младшем жузе и обеспечить выгоды торговли для Российской империи
[200], оренбургский военный губернатор П. К. Эссен и начальник ОПК Г. П. Веселитский лоббировали назначение Арынгазы новым ханом и поддерживали его политику насаждения шариатского правосудия. Однако эти планы провалились. В 1820 г. Г. П. Веселитского сместили с должности и новым начальником ОПК стал В. Ф. Тимковский, поддерживавший Шергазы
[201]. Итогом провала одной политической интриги стал кардинальный разворот в сфере местного правосудия: Тимковский начал воплощать на практике идеи хана Шергазы, усиливая ОПК людьми, знающими «нравы и законы киргизов»
[202]. Именно этими кадровыми перестановками объясняется определенная реставрация идеи «древнего и патриархального» казахского права, основанного на уложениях хана Тауке, произошедшая в 1820‐е гг.
Одновременно с деятельностью сибирской администрации оренбургское ведомство также предпринимало отдельные, менее организованные попытки по сбору и систематизации казахского обычного права. В отличие от Омска, в Оренбурге вопрос о кодификации обычного права еще не поднимался. Речь шла только об этнографическом описании. Особняком здесь стоит работа А. И. Левшина. По уровню она превосходит обычные путевые заметки и служебные записки, приобретая вид специального исследования, охватывавшего историю, культуру, быт и обычное право казахов. По сравнению с более ранними трудами по этнографии казахов работа А. И. Левшина выразительнее рефлексировалась через призму научно ориентированных идей, опиравшихся в основном на идеологию эпохи Просвещения
[203]. Получив высшее юридическое образование, А. И. Левшин стал чиновником Азиатского департамента МИД
[204]. В Санкт-Петербурге он вращался в передовой для того времени интеллектуальной среде. Частью этой среды был В. Ф. Тимковский — один из основателей Азиатского департамента МИД. К нему А. И. Левшин питал дружеское расположение. Изучая обстановку в Младшем казахском жузе, В. Ф. Тимковский направил специальную записку в МИД, в которой речь шла о предоставлении казахскому народу права на политическое самоопределение. Он был сторонником гуманизации казахско-русских отношений и достичь этой цели планировал путем собирания «верных известий о подлинном состоянии сего кочевого народа». Фактически МИД проявил интерес к этому тексту и в июле 1820 г. направил в Оренбургский край небольшую миссию в составе В. Ф. Тимковского, А. И. Левшина, П. Д. Черкасского и П. А. Корсакова. Наряду с вопросами торговли и политических взаимоотношений экспедиции предстояло изучить особенности совершенствования местного судопроизводства. В 1820–1822 гг., когда В. Ф. Тимковский был начальником ОПК, А. И. Левшин и проводил свою работу по изучению казахов
[205].
В ходе исследования А. И. Левшин не ограничивался только поездками по Казахской степи. Он имел доступ к архивам Санкт-Петербурга, Оренбурга и Омска. Это позволило молодому человеку подготовить наиболее полную, как ему казалось, версию уложений хана Тауке («Жеті-Жарғы»)
[206]. Она была включена в его самую крупную работу о казахах — «Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких орд и степей», опубликованную в 1832 г.
[207] Успех этого издания был достигнут в том числе и благодаря отсутствию на тот момент каких-либо иных крупных публикаций о казахах. Для нас же важно обратить внимание на два положения — оценить уровень научной методологии, которой руководствовался автор, и понять, как текст, созданный на основе разных и порой противоречивых источников, успешно функционировал в пределах российской и казахской административной и этнокультурной среды
[208]. Привлекая данные из различных источников, А. И. Левшин одним из первых широко применил сравнительный и критический подход к отбору материала. Он попытался отделить архаические нормы обычного права от возникших сравнительно недавно. По мнению С. Л. Фукса, с этой задачей он в основном справился
[209]. Работа А. И. Левшина стала эталоном для многих поколений исследователей казахской культуры и обычного права, а также приобрела большую популярность среди читающей российской и казахской публики. Сразу же после ее публикации положительные отклики поступили от оренбургского военного губернатора П. П. Сухтелена, генерал-губернатора Западной Сибири И. А. Вельяминова, начальника ОПК Г. Ф. Генса. Шестьдесят экземпляров монографии приобрел Азиатский департамент МИД
[210]. Роль А. И. Левшина в создании ИРГО и широкая известность в петербургских академических кругах
[211] сделали его работу о казахах образцом для других исследователей. Труд А. И. Левшина стал доступен и казахам, владевшим русским языком. Казахский этнограф Ч. Ч. Валиханов ссылался на книгу А. И. Левшина, называя ее автора «Геродотом казахского народа»
[212].
