Анализируя инструкцию в содержательном плане, нельзя не заметить, что в своих основных чертах она воспроизводила тот формальный характер, который определял круг подобных задач для чиновников ОПК несколькими годами ранее. В документе специально не оговаривались важные для составителя сборника детали: например, стоит ли включать дела уголовного характера, многие из которых еще с конца XVIII в. стали разбираться в российских учреждениях
[340]; чем «житейские привычки» (которые ОПК предписывала исключать из сборника) отличаются от обычаев, «имеющих прямую силу закона»
[341], и т. п. Такая условность была связана как с отсутствием какого-либо удачного опыта верификации казахского обычного права в разных контекстах имперской жизни
[342], так и со стремлением избежать институционализации тех или иных правовых практик, роль которых в текущих обстоятельствах рассматривалась или с точки зрения двойных стандартов
[343], или в концепциях переходного состояния
[344]. Поэтому латентный характер знакомства с адатом видоизменялся ситуационно, реагируя в первую очередь на тенденции политической жизни и потребности административного управления.
В отличие от Л. д’Андре, который провел в Казахской степи два с половиной месяца (с 13 июля по 21 сентября 1846 г.) и уже 3 ноября 1846 г. представил в ОПК свой свод обычного права
[345], И. Я. Осмоловский потратил на эту работу значительно больше времени. В 1849–1850 гг. были совершены поездки к казахам Зауральской и Букеевской Орды, затем он работал над сверкой и систематизацией материалов
[346]. В 1852 г. И. Я. Осмоловскому представилась возможность отправиться вглубь Казахской степи к границам центральноазиатских ханств. Ему импонировала мысль дополнить свои материалы данными из других регионов Казахской степи
[347]. Однако участие в походе на Ак-Мечеть в 1853 г. и последующее перемещение на новое место службы вдали от Оренбурга помешали реализации этих планов. В конечном счете задача по подготовке сборника к публикации легла на плечи других оренбургских чиновников.
Материалы, собранные в течение первой поездки в Восточную часть Зауральской Орды (с 9 июля по 22 декабря 1849 г.), должны были составить основу сборника. Однако Осмоловский постепенно пришел к мысли, что казахское обычное право невозможно целостно понять только на основе знакомства с отдельным регионом или племенем. Докладывая в мае 1850 г. о предварительных результатах своей работы над сборником, он осознал, что необходимо сопоставить разные региональные варианты адата
[348], поэтому не спешил с выводами, заявляя, что «…удержался от сделания общего взгляда на киргизские обычаи и от определения отношения их к Алкорану и вообще шариату»
[349]. Таким образом, от первого варианта сборника востоковеду пришлось отказаться и он стал рассматриваться только в качестве чернового пособия.
Ровно через год, с июля по ноябрь 1850 г., состоялась вторая командировка И. Я. Осмоловского в Среднюю и Западную части Зауральской Орды, а также в Букеевскую Орду
[350]. Обращая внимание на региональные особенности адата, чиновник ОПК убедился, что его подход, связанный с необходимостью отказаться от общего взгляда на казахское обычное право, является правильным. Осмоловский подчеркивал, что адат прошел сложный период трансформации под воздействием внутренних и внешних факторов, которые изменили самобытность народа, в том числе и его правовые представления
[351].
Версия сборника, которая легла в основу нашей работы, прошла сложную историю подготовки: поиск аутентичных свидетельств и их критический обзор в Казахской степи, систематизация и сведение данных к единой форме, составление комментариев в Оренбурге. Можно также утверждать, что, помимо инструкций ОПК, Осмоловский для оценки важности сведений, полученных от местных информаторов, руководствовался и другими критериями. При отборе респондентов чиновник обращал внимание на хорошее знание казахских обычаев, преданность российскому правительству, влияние на народ и другие факторы
[352]. Социальный состав опрошенных не был однородным. Конечно, на общем фоне заметно выделялся уже известный нам султан-правитель Восточной части Зауральской Орды Ахмет Джантюрин. Однако среди информаторов встречались и другие личности, выбор которых не всегда мог быть одобрен в Оренбурге, например образованный бий
[353] и мулла (молда)
[354] Илеман Тюлегенев (Еламан Тулеген ұғлы). Грамотность и лояльность к империи не были единственными критериями для отбора кандидатов. Примечательно, что основной костяк составили люди «без всякого образования», но «превосходно знающие киргизские обычаи». К ним относились казахские бии: Балгоджа Джангурчин (Балғудже Йамғурчи ұғлы), Наурызбай Казыбаев (Наурузбай қазыбай ұғлы) и Кусулбай Сатубалдин (Қусулбай Сатубалды ұғлы)
[355].
