«Чтобы не подвергнуться в описании обычаев односторонности»
[356], чиновник ОПК считал необходимым не только записать то, что ему говорили информаторы, но и осуществить предварительное тестирование готовившихся материалов на их «целевой аудитории». Так, завершив исследование в Восточной части Зауральской Орды, по пути в Оренбург Осмоловский сделал вынужденную остановку. Узнав о собрании биев и почетных казахов в Михайловском укреплении, он посчитал нужным прочитать свой сборник публично и спросить, «не находят ли они какого-либо недостатка в нем, или чего-нибудь противного киргизскому быту»
[357]. Для оценки качества полученных сведений использовались и другие методы. К наиболее эффективному относилось наблюдение за изучаемыми юридическими практиками. Обратив внимание на то, как бий Балгоджа Джангурчин умело заключил салават
[358] между казахами Оренбургского и Сибирского ведомств, Осмоловский уже не сомневался в ценности представленных им сведений, вместе с тем отмечая, что Б. Джангурчин — один «из первейших и умнейших биев во всей Восточной части орды»
[359].
Сроки выполнения задания затягивались не только из‐за особенностей научной организации труда. Важную — если не исключительную — роль играли технические и материальные трудности. Так, в августе 1849 г. И. Я. Осмоловский просил начальство продлить его пребывание в Восточной части Зауральской Орды, объясняя это тем, что он не успел подготовить все необходимые материалы. Причина такой задержки заключалась в трудности добиться от биев и других почетных казахов эффективной обратной связи: «…нужно или ездить самому к ним, или требовать их к себе»
[360]. В августе 1850 г. чиновник-востоковед вновь обращается в ОПК с просьбой об отсрочке. Ежедневные собрания значительной части влиятельных казахов Средней части Зауральской Орды, связанные с необходимостью урегулировать разногласия с другой частью орды, не позволили быстро провести сверку сборника
[361].
Переезды в пределах Казахской степи не были увеселительной прогулкой. Например, от Оренбурга до ставки султана-правителя Средней части Зауральской Орды нужно было проехать 120 верст, от ставки султана-правителя Средней части до ханской ставки Букеевской Орды — еще 600 верст. Обратная же дорога в Оренбург была самой трудной и продолжительной — 815,5 версты. Затраты на путешествия не всегда укладывались в планируемую смету расходов. В октябре 1850 г. И. Я. Осмоловский просил ОПК возместить ему собственные издержки в сумме 5 рублей 82 копейки, так как обстоятельства пути — глубокие пески, осеннее время и необъезженность лошадей — вынудили взять еще и третью лошадь
[362]. Иногда дорожные переживания компенсировались за счет удачного стечения обстоятельств на месте. Так, поездка к казахам Букеевской Орды в августе 1850 г. совпала со временем осенней ярмарки, на которую приехали многие почетные и влиятельные люди. На сбор информации было затрачено всего несколько дней. Однако сэкономленное при этом время тут же пропало: на поиск одного из важных информаторов — султана-правителя Западной части Орды Мухаммедгали Тяукина — ушло более месяца
[363].
«Не подвергнуться в описании обычаев односторонности»: контекстуализируя адат и шариат
Вернувшись в Оренбург в ноябре 1850 г., востоковед сразу же приступил к подготовке сборника, сохранившегося под названием «Киргизские обычаи, имеющие в орде силу закона»
[364]. Закончена эта работа была 21 декабря 1851 г. В содержательном отношении текст был разделен составителем на две части — основную и приложение. Структура первого раздела сборника не отличается значительной оригинальностью и имеет аналогии с другими записями обычного права, подготовленными не только в Казахской степи, но и на Северном Кавказе
[365]. В первой главе дается характеристика социальных групп, населявших Казахскую степь, — с этой информации начинались многие сборники обычного права
[366]. Вторая и третья главы дают представление о нормах семейного и имущественного права, фиксируя различия между отдельными частями Зауральской и Букеевской Орды. Комментарии, составленные к сборнику, свидетельствуют о попытке Осмоловского избежать искусственной однозначности при фиксации норм местного права, отображая разные случаи правовой практики — использование и адата, и шариата. Главы пятая, шестая и седьмая содержат сведения о судопроизводстве, преступлениях и наказаниях у казахов
[367]. При этом, в отличие от ранних сборников, составитель, по всей видимости, пытался создать судебник не только для практического применения, который включал бы правовые нормы, отредактированные в соответствии с российскими представлениями о «цивилизованности» и необходимости гуманизации обычного права (задача, поставленная еще М. М. Сперанским). Существенное смешение материала, включающее в себя объяснение происхождения тех или иных понятий, обширный сравнительный материал из истории и правовой жизни мусульманских народов Ближнего Востока, ссылки на наказания по шариату, а также на уже вышедшие из обращения нормы права, позволяет рассматривать сборник Осмоловского также и в качестве этнографического пособия, ориентированного на максимальное устранение пробелов в области местного права
[368].
