Осознавая значение своей новой должности и ее выгоды для дальнейшего карьерного роста
[711], М. Б. Первухин смог добиться уже при В. А. Перовском
[712] различных служебных привилегий. 10 июня 1853 г. он был отмечен начальником края за усердие в службе денежной премией в размере 350 рублей серебром. Спустя два месяца последовала еще одна награда — «знак отличия безпорочной службы за 15 лет». В 1854 г. Первухин перебирается в Оренбург, чтобы занять должность советника ОПК по ее уголовному отделению
[713].
В дальнейшем судьба ненадолго свела М. Б. Первухина и И. Я. Осмоловского. Оба они — выпускники Казанского университета, оба по разным причинам оставили крупные города и научные центры и оказались на имперской периферии. Однако, несмотря на общность профессиональных интересов и большой опыт деятельности в системе колониального управления, И. Я. Осмоловский и М. Б. Первухин мыслили разными категориями. По-разному они представляли себе и задачи, которые актуализируются не имперскими директивами, а самой жизнью. В 1855 г. И. Я. Осмоловский вынужден был оставить Сырдарьинскую линию и приехать в Оренбург для подготовки экспедиции в Бухару. Его заместитель М. Б. Первухин стал временно исполнять обязанности начальника сырдарьинских казахов
[714]. Была ли эта замена равноценной? Как М. Б. Первухина воспринимали другие чиновники и казахи? Один из возможных ответов на эти вопросы содержат письма русского поэта А. Н. Плещеева, который служил в форте Перовский
[715]. Сравнение социальных портретов местных чиновников было не только излюбленным занятием А. Н. Плещеева-литератора, но и просто развлечением для столичного человека в унылой провинциальной обстановке. Так, в письме к своему покровителю В. Д. Дандевилю, находившемуся в Оренбурге, А. Н. Плещеев писал 21 июня 1855 г.: «…г. Первухин — крайне подозрительная личность. Киргизы его ненавидят. Слухи про него ходят страшные, и если хоть десятая доля их справедлива, то он просто достоин виселицы. Но по слухам ведь заключать трудно. Одно я положительно знаю, что Осмоловского ждут киргизы как Бога; и я сам не раз слышал, как говорили старшины, что худо будет, если он нескоро вернется. Что Первухин взяточник — это здесь говорит каждый; но что он такой человек, который из всего сумеет вывернуться, — это тоже очень возможно. Крючок большой руки»
[716].
Сложно сказать, насколько такая оценка достоверна. Возможно, что на фоне бурно разыгравшейся в местной обстановке ностальгии и апатии А. Н. Плещеев сгустил краски, синтезировав в образе М. Б. Первухина все крайне чувствительные для него недостатки местного общества. Сравнение Осмоловского и Первухина — тоже показательный пример конструирования идеальных образов, которые важны для общественного и политического дискурса, например поиск «козлов отпущения», виновных в просчетах колониального управления. С другой стороны, в Осмоловском Плещеев, возможно, разглядел тип чиновника, который не смог или не хотел обнаружить в Оренбурге
[717]. Вообразив, что это идеал, поэт заретушировал благодаря плотности ориенталистских зарисовок некоторые из его возможных недостатков. Представляя, что он находится на Востоке (что сквозит в его письмах к В. Д. Дандевилю), который еще не сплавился (т. е. не утратил черты своей оригинальности) в котле имперской бюрократии, А. Н. Плещеев попытался показать, что власть в этих условиях может быть более гуманной и справедливой не только с точки зрения человека, который ее осуществляет, но и в глазах местного общества, наделяющего источник власти большим авторитетом
[718]. Пример М. Б. Первухина только усиливает положительность образа И. Я. Осмоловского. Конечно, подтверждение слов А. Н. Плещеева мы находим и в других источниках из круга доброжелателей И. Я. Осмоловского
[719]. Однако не всегда имидж руководителя становится преградой или моральным табу для злоупотреблений на местах. Как это часто бывает, к человеку привыкают, он становится удобным, все знают его сильные и слабые стороны, поэтому выгодно эксплуатируют образ начальника в своих собственных целях.
Что происходит, когда появляется М. Б. Первухин? Это новый человек, который, не успев обжиться в местной среде, получает большие властные полномочия. В силу тех или иных личных убеждений и жизненного опыта он начинает диктовать собственные правила игры. Вновь обратимся к А. Н. Плещееву: «При Осмоловском розыски делались гораздо деятельнее и успешнее, а теперь едва бежит — и след простыл»
[720].
