От контр-адмирала Джона Элфинстона, главнокомандующего эскадрой кораблей и военных судов Ее императорского величества [капитану Поливанову]
543
6/17 июня. Сим велено вам взять на себя командование кораблем Ее императорского величества «Саратов» яко капитан первого ранга, приказывая всем онако карабля офицерам и служителям быть вам, яко таким, послушными, вам же исполнять и послышать все приказы писанныя или словесныя, от меня пасылаемыя вам чрез офицера, також и все сигналы, у вас уже имеющиеся, или впредь когда получаете для ползы службы Ее императорскаго величества всероссийской
Дан с карабля Ее императорскаго величества «Святослав» 26 июня 1770 г.
544
Капитан Поливанов настоящим назначен капитаном «Саратова».
От контр-адмирала Джона Элфинстона, главнокомандующего эскадрой кораблей и военных судов Ее императорского величества [капитан-лейтенанту Спепанову].
6/17 июня 1770 г. Сим велено вам взять на себя команду корабля Ее императорского величества, «Надежда» называемаго, яко капитан втораго ранга, приказывая всем онаго карабля офицерам и служителям яко таковым, Вам же исполнить и послышать все приказы, писанныя или словесныя, от меня пасылаемыя вам чрез офицера, також де и все сигналы, у Вас уже имеющиеся, или впредь, когда получаете для ползы службы Ее императорскаго величества Всероссийской.
Дан с карабля Ее императорскаго величества «Святослав» 26 июня 1770 г.
Капитан лейтенант Степанов настоящим назначен капитаном Ее императорского величества корабля «Надежда».
Четверг [17/]28 [июня]. Умеренный [ветер] и ясная погода, шлюпки заняты день и ночь налитием водою для флота. Поскольку мы смогли раздобыть очень немного свежих продуктов даже для больных, наших людей валит цинга. Не смогли мы запастись и вином. Адмирал Спиридов никогда не давал себе труда позаботиться об эскадре. Я написал следующее письмо графу Алексею Орлову:
Парос, 18/29 июня 1770 г.
Сэр,
Как офицер, всегда использующий свои знания на благо службы Ее императорскому величеству, осмелюсь предложить Вашему сиятельству рассмотреть мое мнение. Больных и раненых следует отправить на Менорку на борту «Святого Евстафия», так как от адмирала Спиридова нельзя ожидать ничего хорошего; взять на место больных команду и солдат с «Евстафия», чтобы усилить прочие корабли, что хотя и уменьшит число кораблей, но их все равно будет достаточно, чтобы идти на неприятеля, и наши силы только по видимости будут меньше, а на самом деле, как это ни парадоксально звучит, станут сильнее, так как на каждом корабле будет подкрепление, способное выполнять свои обязанности, и они выполнят все, что от них можно ожидать. А когда на корабле 100 заболевших, сужу по положению на «Святославе», любой корабль скоро превратится в госпитальное судно.
Имею честь оставаться с величайшим почтением и преданностью Вашего сиятельства преданный слуга
Д. Э.
Вскоре после того, как это письмо было отправлено, командор Грейг мне сообщил, что адмирал Спиридов собирается прибыть к графу, и меня просили присутствовать, так как они собирались провести совет. Я сразу отправился, взяв моего переводчика с собой. Там присутствовали два графа Орловых, князь Долгоруков, генерал-майор Ганнибал, чернокожий, командовавший интендантской службой
545, и командор Грейг. Спустя какое-то время, когда мы уже все были на борту, прибыл адмирал Спиридов в своем мундире, украшенном орденом св. Александра Невского – кажется, адмирал впервые облачился в мундир с того момента, как покинул Санкт-Петербург, в первый раз оставил свой корабль и в третий раз вышел из своей каюты.
Граф сообщил мне, что они собрались на военный совет, чтобы решить, что мы должны предпринимать.
Я ответил, что я бы предпочел не участвовать ни в каких военных советах, так как я никогда не слышал, чтобы от них был толк, разве что они обычно служили оправданием, дабы избежать сражения; что я уверил графа Панина перед отъездом из Петербурга, что если он когда-нибудь услышит, что я провожу военный совет, пусть он повесит меня, если я когда-нибудь вернусь в Санкт-Петербург, и что у меня нет никакого иного совета, кроме совета разыскать и уничтожить неприятеля.
Граф пожелал в таком случае, чтобы я подготовил для них план атаки. Я не смог удержать улыбку от такого предложения, но ответил, что если граф может описать мне расположение неприятеля и то, в каком положении мы окажемся, когда увидим неприятеля, какой будет ветер, я весьма вероятно смог бы дать им план, как атаковать неприятеля, но без этих данных я такого плана предложить не могу.
Я спросил его как офицера сухопутных войск – могут ли они планировать атаку того места, которое они никогда не видели и плана коего не имели? Это положило конец любым дальнейшим расспросам.
Однако, поскольку мы собрались и существовала вероятность встречи с неприятелем, со своей стороны, я бы оставил все [претензии и обиды] во благо службы Ее императорскому величеству, пока такая вероятность существует, кроме одного – я не желаю, когда мы окажемся перед лицом врага, служить под командой адмирала Спиридова, который вел себя как трус и предатель своей страны. Он теперь был здесь, и я говорил это ему в лицо (он слушал, никак не отвечая). Я говорил, что я подчинюсь служить под командованием графа, сухопутного офицера, и хотя я здесь командовал целым флотом, я предпочитаю не нести на себе такой груз. Я настаивал, что, наоборот, волен следовать своим инструкциям под его [графа Орлова] командой. После этого я написал приказ по форме, как это делается в Англии. Я приказал своему переводчику перевести его на русский, что и было сделано; граф его подписал и передал мне. Также была достигнута договоренность, что я должен буду повести флот, и адмирал Спиридов на «Св. Евстафии» должен остаться партикулярным кораблем, и что он никак не будет заниматься командованием флотом.
Пятница [18/]29 [июня]. Рано утром адмирал Спиридов поднял стеньги и реи, которые, как оказалось, не были новыми [т. е. их не заменили, хотя ранее Спиридов говорил, что они разбиты], а паруса не были съедены крысами, и впервые он поднял свой флаг на верхушке грот-мачты, что сильно меня удивило после всего того, что случилось за день до этого*. [На поле приписано:] *Когда при Наполи ди Романия я просил его поднять реи и стеньги для погони за неприятелем, он ответил, что стеньги поломаны, и крысы поели паруса*.
