На следующий день фрегат «Африка» в полдень дал сигнал бедствия, но ветер менялся так часто, что только к семи вечера мы смогли подойти к нему и окликнуть (волна была слишком высокой, чтобы спускать шлюпку). С «Африки» сказали, что у них сломался румпель в оголовке руля, но они нашли на его место другой и были в состоянии следовать за нами. На следующий день продолжал дуть попутный ветер, мы увидели берег Ютландии, и в 11 ночи эскадра вся была впереди нас по сигналу, а я намеревался их так при попутном ветре и держать перед собой. Из-за того что ветер усиливался, мы зарифили и убрали все наши марсели и грот и на всю ночь оставались только с поднятым фоком. К двум часам ночи ветер усилился до штормового с густым снегом, и снег на кормовой галерее доходил до верхушек окон. Мы миновали «Саратов», у которого верхние паруса были подняты. Под утро мы услышали выстрелы как сигналы бедствия, на рассвете поняли, что это были «Саратов» с пинком «Св. Павел», только они и были видны, хотя в самом деле из‐за густого снега мы могли видеть не более полумили окрест. На «Саратове» продолжали палить, и, поскольку его паруса были порваны, они, вероятно, претерпевали большое бедствие, но не в наших силах было оказать им помощь, не подвергая опасности себя; и ни одна шлюпка не могла уцелеть в такую высокую и короткую волну. На «Саратове» марсель был поднят наполовину, но разорван, нижние прямые паруса разорванными свисали на снастях. Мы наблюдали за ними в этом положении до полудня, когда потеряли «Саратов» из вида
390. Мы сократили паруса, убрав фок, но через палубу перекатывалось столько воды и наших неопытных моряков так мотало из стороны в сторону, что вскоре мы были вынуждены установить снова наш фок.
Через короткое время после этого мы потеряли из вида и «Св. Павел». Около полуночи шторм ослаб и ветер переменился на западный, прояснилось, и я надеялся увидеть часть эскадры, но утром не увидел ни одного из судов. Это стало несчастным ударом, так как я мало ожидал потерять их при попутном ветре в особенности потому, что мы держались вместе при противном ветре. С надеждой все-таки найти их я развернулся и пошел тем же курсом назад, уповая на возможность встретить их. Мы крейсировали с 14 до 16‐го и по ночам стреляли раз в час. 16‐го мы увидели «Африку» к юго-западу от нас, и так как этот фрегат шел самым последним в эскадре, я имел основания заключить, что остальные корабли уже прошли мимо меня. Я спросил офицеров с «Африки», знают ли они что-либо о других кораблях, но они ответили, что не видели их с того момента, как покинули Ютландию, они порвали брюканец
391 и думали, что их хлеб и большая часть их сухой провизии испорчена.
Мы продолжали продвигаться под малыми парусами до того момента, как вышли на широту Ярмута, затем подтянули паруса, чтобы достичь Лоустофта, это и случилось на закате. Мы уменьшили паруса, когда [фрегат] «Африка» был чуть позади нас, и дали сигнал следовать нашим курсом. В 10 вечера мы увидели огни Лоустофта и поставили паруса, чтобы держаться подальше от мели; в три часа утра дали сигнал остановиться, но не увидели «Африки». В ожидании «Африки» мы дрейфовали слишком долго, и стало опасно, что нас отнесет к Фламандской гряде. Нас и в самом деле сносило в сторону мелководья, и это не на шутку нас обеспокоило, так как ветер был сильный. При свете дня мы подняли паруса, в 10 увидели церковь Кале, а в 3 пополудни оказались при Дувре. Здесь у меня появилась возможность отправить письмо его превосходительству господину Мусину-Пушкину, и в тот же день мы в безопасности добрались до Спитхеда, в одиночестве, без других судов моей эскадры.
Так как ветер был попутным, я пребывал в ежечасном ожидании новостей об их прибытии, учитывая, сколько времени я потерял в ожидании и в поисках этих судов. Мне очень жаль иметь случай сообщить Вашему сиятельству, что мои капитаны едва ли когда-либо подчинялись моим сигналам; если бы они это делали с самого отхода из Кронштадта, то по меньшей мере половины, а то и всех неприятностей, совершенно очевидно, можно бы было избежать. Конечно, некоторые допущения можно сделать для людей, не привыкших к чужим и бурным морям, к длинным ночам и приливным волнам, они не знали, как к этому привыкнуть, и ни офицеры, ни матросы не могли переносить сырой погоды. Матросы привыкли носить тонкие шерстяные перчатки, а это делает их изнеженными, так что, когда их посылают наверх на реи, их пальцы деревенеют от холода, и пользы от них мало, так что они с трудом могут самих себя спасти от падения за борт.
Я никогда не смогу дать более значительного подтверждения моему рвению служить Ее императорскому величеству, чем проведя «Не Тронь Меня» в столь опасное время года после рапортов о том, что корабль 14 раз ударялся о грунт и что его ветхость внушает офицерам и команде постоянные опасения, после их обвинений в моем безрассудстве. Однако, пользуясь тем, что мы находимся в месте, где можно осмотреть днище корабля и, если что-то обнаружится, для исправления корабль можно поставить в док. Здесь также нужно выполнить все работы конопатчиков и некоторую кузнечную работу, которая была упущена в Кронштадте. Прошу Ее императорское величество оказать мне честь увериться в том, что я сделал все, что в силах офицера, хотя ветер и прибой – два сильных врага, с которыми трудно иметь дело, однако я с уверенностью говорю, что не сдался ни на дюйм. Датчане, которые являются старейшими моряками севера Европы и думают, что они лучшие мореплаватели, чем русские, никогда не пробовали пройти к Дувру в это время года, они всегда обходят северным путем, и российскому флоту еще зачтется, что он прошел этот путь в декабре.
29 декабря 1769/9 января 1770 г. Поскольку ветер оставался попутным, я не отправлял зашифрованных писем в надежде дать Вашему сиятельству некоторые сведения об эскадре. Я имею удовлетворение сообщить Вам, что «Святослав» в Спитхеде, «Саратов», «Надежда» и пинк «Св. Павел» – при Дувре, и я их вскоре здесь ожидаю, «Африка» потерял свой руль при Нортсанд-Хед
392 и с трудом и затратой средств добрался до Ширнесса для ремонта
393. Транспорт «Providence & Nancy» прибыл в Ньюкасл.
