Исследователи обнаружили в 16 сантиметрах друг от друга два набора инструментов для изготовления и хранения красок из желтой и красной охры. Первый набор включает контейнер – раковину морского брюхоногого моллюска Haliotis (“морское ухо”) – с сохранившимся пятимиллиметровым слоем готового красителя темно-красного цвета, несколько кусков твердого кварцита разной формы, которые использовались для растирания охры (об этом свидетельствуют частицы охры и микроскопические следы износа, сохранившиеся на камнях), испачканную охрой тюленью лопатку, обломок локтевой кости млекопитающего из семейства псовых с остатками краски на обоих концах (этой костью, по-видимому, краску перемешивали) и кусочек красной охры, стертый с одной стороны.
Второй набор состоит из еще одной раковины морского уха со следами охры на внутренней стороне и небольшого обломка кварцита, которым древние люди растирали минеральные красители как минимум дважды: сначала им измельчали желтый гётит, а потом, после того как от камня отбилось несколько мелких осколков, растирали красную охру. На внутренней поверхности раковины сохранились царапинки, свидетельствующие о том, что краску аккуратно помешивали каким-то твердым предметом – возможно, обломком кости.
Вмещающая порода не содержит охры, ее древние люди могли найти лишь в нескольких километрах от пещеры Бломбос. Раковины Haliotis принесены с берега океана, который находился в те времена в нескольких сотнях метров от пещеры, а камни для растирания охры были подобраны прямо на месте.
В составе краски, сохранившейся на дне первой раковины, обнаружены, помимо растертой охры, еще и частицы угля, а также толченые губчатые кости млекопитающих. Эти кости должны были содержать много костного мозга и жира, поэтому их, возможно, добавляли в краску для придания ей вязкости. Перед тем как истолочь кости, древние люди нагревали их – вероятно, для лучшей экстракции жира. Уголь, скорее всего, тоже добавлялся в краску целенаправленно, поскольку во вмещающей породе частицы угля отсутствуют.
По-видимому, доисторические обитатели юга Африки сначала измельчали желтые и красные минералы при помощи твердых камней, затем собирали полученный порошок в раковины Haliotis, добавляли толченых подогретых мозговых костей, угля, какой-нибудь жидкости и размешивали все это костяными палочками.
Кроме предметов, связанных с изготовлением красок, в слое почти нет следов человеческой деятельности. Похоже, в те времена пещеру использовали только в качестве мастерской по производству красок. Для чего те служили – для художественного творчества или, скажем, для защиты кожи от кровососущих насекомых, – пока не известно. Тем не менее находка явно говорит о том, что уже 100 тыс. лет назад древние южноафриканские сапиенсы обладали немалыми познаниями о свойствах природных материалов и были способны к планированию и последовательным целенаправленным действиям. Находку можно рассматривать и как еще один аргумент в пользу того, что некоторые группы африканских сапиенсов среднего каменного века опережали по уровню культурного развития своих современников – европейских неандертальцев.
Глава 6
Три вида, не забывшие родства
Три человечества, долгое время жившие порознь, – неандертальцы, денисовцы и сапиенсы – в какой-то момент начали встречаться на просторах Евразии. Неандертальцы, расселяясь на восток, встречались с денисовцами, возможно, еще 200 тыс. лет назад. Когда сапиенсы начали выходить из Африки, они встречались с неандертальцами на Ближнем Востоке (первые встречи происходили, вероятно, 130 или даже 200 тыс. лет назад). В дальнейшем контакты продолжались: на Ближнем Востоке, в Южной Азии, в Европе. На Новой Гвинее сапиенсы жили бок о бок с денисовцами, может быть, всего 30–15 тыс. лет назад. Какими бы ни были взаимоотношения этих племен, обладавших разными биологическими свойствами, разной внешностью и культурой, две вещи мы знаем наверняка: неандертальцы и денисовцы вымерли вскоре после прихода сапиенсов, но от их встреч оставалось потомство. Возможно, не слишком “качественное” и не слишком многочисленное, потому что к моменту сватовства три человечества жили по отдельности уже слишком долго – около полумиллиона лет. Так что женихи и невесты, наверное, смотрели друг на друга с большим удивлением, а их гены не слишком хорошо сочетались. Тем не менее мы получили от этих вымерших человечеств генетическое наследие, а недавно еще и научились находить его в своих геномах. В каждом из жителей Евразии в среднем около 2 % генов от неандертальцев и еще чуть-чуть от денисовцев. В геномах африканцев этих примесей нет или очень мало, зато есть другие, полученные от каких-то неизвестных вымерших африканских людей. Где, когда и от кого именно были получены все эти примеси? Что они нам дали? Над этими увлекательными вопросами продолжают биться палеогенетики и специалисты по сравнительной геномике.
Черепные травмы у неандертальцев и кроманьонцев встречаются с одинаковой частотой
Считается, что жизнь у неандертальцев была крайне тяжелой и опасной (книга 1, глава 5). Это мнение основано на многочисленных патологиях и следах травм, обнаруженных на неандертальских костях. Высокий травматизм связывают либо с общей суровостью жизни кочевых охотников, либо с более конкретными причинами: частыми конфликтами, неумением сдерживать буйный нрав, примитивными и опасными методами охоты (считается, что неандертальцы не использовали метательного оружия и нередко вступали в схватку с крупными зверями).
В основе этих гипотез лежит убежденность антропологов в том, что уровень травматизма у неандертальцев был значительно выше, чем у сапиенсов. Однако серьезных попыток обосновать это утверждение при помощи корректной статистики было не так уж много. Причем неандертальцев часто сравнивали не с палеолитическими популяциями сапиенсов, а с более поздними и даже современными (Berger, Trinkaus, 1995). Кроме того, во многих исследованиях рассматривалось лишь численное соотношение повреждений разных частей тела (головы, шеи, туловища, конечностей), а нетравмированные индивиды при этом вообще не учитывались. Такой подход помогает понять особенности жизни древних людей, но мало что говорит об общем уровне травматизма.
Антропологи из Тюбингенского университета в Германии попытались исправить это упущение, составив по данным из научной литературы полную сводку всей имеющейся информации по черепам и отдельным черепным костям неандертальцев и палеолитических сапиенсов (Beier et al., 2018). Учитывались черепные кости взрослых (умерших в возрасте не менее 12 лет) индивидов, живших от 80 до 20 тыс. лет назад. При этом в анализ были включены все кости – как травмированные, так и неповрежденные. Исследователи сосредоточились на черепных травмах по двум причинам. Во-первых, травмы черепа обычно оставляют следы на всю жизнь, тогда как на костях посткраниального скелета повреждения могут сглаживаться со временем. Во-вторых, именно черепные травмы часто рассматриваются как главный аргумент в пользу агрессивности неандертальцев или схваток с крупными зверями.
