В 2018 году австралийские и индонезийские ученые во главе с Максимом Обером сообщили об исключительно древних (возможно, самых древних в мире) изображениях животных – местных диких быков бантенгов. Рисунки были найдены в пещере Лубанг-Джареджи-Салех на острове Борнео. Их возраст превышает 40 тыс. лет (Aubert et al., 2018).
В конце 2019 года Обер и его коллеги сообщили еще об одном замечательном открытии, сделанном в карстовой пещере Леанг-Булу-Сипонг-4 (Aubert et al., 2019). Она находится в районе Пангкеп в юго-западной части острова Сулавеси. Там очень много пещер, и на сегодняшний день наскальные рисунки найдены как минимум в 242 из них, причем каждый год обнаруживаются новые.
Живописное панно в Леанг-Булу-Сипонг-4 нашли в декабре 2017 года. На участке стены длиной 4,5 метра изображены узнаваемые представители местных копытных (две свиньи Sus celebensis и четыре карликовых буйвола аноа, Bubalus sp.), а также восемь “териантропов” – странных химер, сочетающих звериные и человеческие черты (илл. XVIII на цветной вклейке). Стена изрядно облупилась, так что рисунки сохранились лишь частично, но все же можно разглядеть много важных деталей. В том числе – длинные предметы (то ли копья, то ли веревки), при помощи которых териантропы, по-видимому, атакуют зверей.
Рисунки животных и териантропов явно одновозрастные – они выполнены в одном стиле (характерном и для других древних образцов местной наскальной живописи), одним и тем же красным пигментом и имеют одинаковую степень выветрелости. На стене есть также изображения человеческих ладоней, но они, скорее всего, более поздние – они меньше пострадали от времени, выполнены пигментом другого оттенка, а одна из групп отпечатков располагается на облупившемся участке стены, где ранее, очевидно, находилась спина свиньи (Pig 1 на илл. XVIII). Древнейший датированный отпечаток ладони на Сулавеси имеет возраст 17,8 тыс. лет.
Изображения териантропов сильно стилизованы и не очень хорошо сохранились, но комбинация человеческих и звериных признаков вполне очевидна (илл. XIX на цветной вклейке). Например, у териантропа 1 заметен хвост (этот териантроп нападает на свинью Pig 1 то ли с кривым копьем, то ли с веревкой в руке), у териантропа 4 – что-то вроде клюва, у териантропов 3, 6, 8 – удлиненные, явно не человеческие морды.
Позы и взаимное расположение фигур свиней, аноа и териантропов свидетельствуют о том, что перед нами не разрозненные портреты, а настоящие охотничьи сценки.
Скорее всего, териантропы – фантастические существа из мифов и сказок, а не настоящие охотники в масках или костюмах животных. На это указывают в первую очередь их маленькие размеры. Целебесская свинья, на которую нападает териантроп 1, имеет не более 60 сантиметров в холке, а аноа, атакуемый териантропами 3–8, – самый мелкий из буйволов, его рост не превышает метра. Териантропы малы по сравнению с этими животными, получается, что их рост – сантиметров 20–30. Возможно, это какие-то духи из шаманских верований, приносящие людям удачу на охоте, или другие фольклорные персонажи.
Возраст рисунков удалось определить при помощи уран-ториевого датирования четырех натечных образований, сформировавшихся поверх изображений животных Pig 1, Anoa 2 и Anoa 3 (см. илл. XVIII). Самым древним оказался натек на задней ноге свиньи Pig 1: он начал формироваться 44,41 ± 0,49 тыс. лет назад.
Судя по полученным датировкам, рисунки были созданы не позднее чем 43,9 тыс. лет назад. Это делает композицию из пещеры Леанг-Булу-Сипонг-4 рекордной сразу в нескольких отношениях: это и древнейшие известные рисунки животных, и древнейшие изображения териантропов, и древнейшие сценки, и вообще древнейший образчик фигуративного искусства Homo sapiens.
Для сравнения: древнейшая бесспорная охотничья сцена в европейской пещерной живописи (кстати, тоже фантастическая) – это композиция с раненым бизоном и птицеголовым человеком из пещеры Ласко во Франции (илл. XX на цветной вклейке, а и б). Но этот загадочный рисунок как минимум вдвое моложе изображений из Леанг-Булу-Сипонг-4 – его возраст не превышает 21 тыс. лет (оценки варьируют от 14 до 21 тыс. лет). Древнейший европейский териантроп – знаменитый человеколев из пещеры Штадель в скальном массиве Холенштайн в Германии (илл. XX, в). Это вырезанная из бивня мамонта статуэтка человека с головой зверя из семейства кошачьих (предположительно – пещерного льва). Возраст статуэтки – около 40 тыс. лет, то есть она на несколько тысячелетий моложе рисунков из Леанг-Булу-Сипонг-4.
Конечно, из всего этого вряд ли следует, что фигуративное искусство, умение сочинять истории, идеи о фантастических существах и прочие проявления высокой позднепалеолитической культуры впервые зародились на Сулавеси и оттуда распространились по Старому Свету. Скорее можно предположить, что ближневосточные сапиенсы, получившие неандертальскую генетическую примесь 60–50 тыс. лет назад и вскоре после этого начавшие свое победное шествие по просторам Европы и Азии, уже имели все необходимые биологические и культурные предпосылки для такого развития, которое потом происходило параллельно в разных регионах – где-то чуть быстрее, где-то чуть медленнее. Одной из таких предпосылок, как мы уже упоминали выше, могли быть некие культурные особенности и обычаи, позволявшие разрозненным группам охотников-собирателей объединяться в племена, – это должно было одновременно и дать сапиенсам огромное конкурентное преимущество, и заложить фундамент для резкого ускорения культурной эволюции.
Глава 8
Когда растаяли ледники
Доисторическая Евразия покрылась ледником. Люди выживали как могли и где могли. На крайнем северо-востоке, в Берингии, зажатая между льдами и океаном, покинутая бывшими южными соседями, осталась группа людей. Они перебрались по сухопутному перешейку в Америку и провели в изоляции несколько тысяч лет. Там, на Аляске, берингийцы обосновались, нарастили численность и размежевались, а может, условия разделили ту исходную популяцию на несколько частей. Когда позволил подтаявший ледник, люди начали быстро осваивать новые южные территории. Пока одна часть осматривалась в приледниковых районах Северной Америки, другая двинулась дальше на юг, достигнув Огненной Земли за одно-два тысячелетия. Два материка, Северная и Южная Америка, были пройдены из конца в конец на удивление быстро. Впрочем, чему удивляться? Опыт уже был, ведь при освоении Старого Света от Пиренеев до Тихого океана и от Арктики до Австралазии мигранты тоже не слишком мешкали. Видимо, технологические, социальные и культурные наработки за ледниковое время не растерялись, а, наоборот, упрочились и умножились. Генетики предполагают, что и до берингийских мигрантов в Америку могли попасть какие-то прыткие искатели приключений, родственные австралийцам и новогвинейцам. Не их ли генетический след находят у индейцев Амазонии? Позже в Америку приходили и другие мигранты из Восточной Сибири. Вооруженные хитроумными навыками полярной охоты, они освоили крайний север Америки. Тем временем в Евразии популяции людей, мигрируя в разных направлениях, то смешиваются, то снова разделяются, то воюют, то мирно сожительствуют, перенимая культуру и технологии друг у друга. К началу бронзового века в Западной Евразии сосуществуют четыре популяции, сильно отличающиеся друг от друга. Перемешиваясь, они образуют новые общности. Каждая из них несет и свое историческое наследие, и соседское, и своих более дальних родичей… Как понять, где чья раса, от какого момента отсчитывать появление “своей” общности? И вообще, как теперь, зная о запутанной родословной каждого народа, каждой популяции, понимать расовое деление? Вероятно, как эфемерные различия географических популяций, которые при малейшей возможности сотрутся и преобразуются во что-то совсем другое. Голубые глаза – от охотников-собирателей Запада, светлая кожа – о, это уже от южных земледельцев и скотоводов, а светлые волосы – нет-нет, не из Скандинавии, а скорее от народов Забайкалья… Где уж тут говорить о постоянстве расовых признаков.
