Если воспользоваться неуклюжей, но эмоциональной ковбойской метафорой, то мы, хакеры, были бродячими стрелками. Мы как будто жили кодом. Хакеров, соблюдающих этические принципы, называли «белыми шляпами», а пренебрегающих этикой – «черными шляпами».
Я вырос среди настоящих ковбоев. Некоторые были добряками, другие были не прочь набить кому-нибудь морду, как и все остальные люди. Как правило, у ковбоя было свободы не больше, чем у любого другого человека. Так что мистический образ хакерства был для меня развенчан с самого начала.
Как и ковбои, хакеры свободно жили в диких землях, покорить которые удавалось только за счет собственных умений и исключительных навыков. Мы блуждали, где заблагорассудится, изобретая реальность для всех остальных. Нормальные люди беспомощно ждали, пока мы открывали для них новый мир.
Следующие несколько десятков лет меня удивляло то, что все эти странные «нормальные» люди по всему земному шару предпочли поверить в созданный нами миф. Вы позволили нам открыть мир заново! И мне до сих пор любопытно почему.
Игры, конечные и бесконечные
Перед тем как выбрать первую работу в Кремниевой долине, я еще пару дней походил по собеседованиям. Стоит запомнить ошибки тех дней, поскольку первые впечатления говорят очень многое как о тебе самом, так и о том, с чем ты сталкиваешься.
Я искал возможность сделать карьеру в сфере виртуальной реальности, но никакой связанной с ней работы не было, и не было компании, которая занималась бы разработкой виртуальной реальности. (В те времена невозможно было просто так достать денег на развивающийся проект.) Термин «виртуальная реальность» тоже был никому не известен. А устроиться туда, где велись разработки летных тренажеров, например в НАСА или ВВС, без диплома хотя бы об окончании средней школы, никакой надежды не было.
Вакансии, которые пришлись мне больше всего по душе, были в сфере видеоигр для детей, несмотря на то, что эта сфера меня отталкивала. По крайней мере, видеоигры напоминали об искусстве и музыке.
Отталкивала? О да. Я не люблю твердые правила. Мне противно чувствовать себя крысой, посаженной в ящик лаборатории Б. Ф. Скиннера и выдрессированной бегать все лучше и лучше тем маршрутом, который проложил для нее невидимый экспериментатор. Еще более мерзко представлять себе сотни тысяч людей, одновременно бегающих по лабиринту, который я мог изобрести.
Множество людей, работающих в технологической сфере, одержимы идеей игр, которые я нахожу скучными и унизительными, потому что вам достается роль лабораторной крысы. Я вижу в этих играх желание создавать моральные и социальные катастрофы с помощью математики
[42]. Смысл жизни должен заключаться в отказе от таких клаустрофобных игр, а не в том, чтобы стать их адептом. Самые важные аспекты математики касаются как раз того, чтобы избегать игр с жесткими правилами и четко определенными победителями и проигравшими.
Но игры были единственной разновидностью интерактивного искусства, которая приносила деньги. Как было туда не пойти?
Первое мое собеседование длилось всю дорогу от округа Марин до моста через пролив Золотые Ворота. Джордж Лукас создавал организацию, которая занималась бы компьютерными спецэффектами для фильмов и монтажом видео- и аудиоматериала с перспективой охватить видеоигры. Вы можете подумать, что я заинтересовался этим из-за «Звездных войн», но нет. Заинтересовало меня то, что эту работу начал Эд Кэтмелл, студент Айвена Сазерленда, которого я считал своим героем.
Я зашел в ничем не примечательное промышленное здание, где с порога увидел огромный нарисованный пейзаж, на котором были изображены горы Орган Маунтинс, на вершины которых я так часто смотрел ребенком в Нью-Мексико. Как же так? Оказалось, что вторым главным гуру компьютерной графики был Элви Рэй Смит, еще один эмигрант из нашего пустынного уголка.
Встретиться с Элви было здорово, но слегка сбивало с толку, как будто столкнулись две вселенных. От места, где он вырос, до нашего купола было рукой подать. Я знал его в основном благодаря его замечательной работе по расширению «Игры жизни» Конвея.
«Игра жизни» – программа, созданная математиком Джоном Хортоном Конвеем, – показывала сетку точек, которые мигали согласно простым правилам в зависимости от того, мигали ли соседние с ними точки. Изменяя правила и изначальное расположение точек, можно было добиться интересных и непредсказуемых результатов, как будто «Игра» была живой вселенной в миниатюре.
Элви доказал, что в пределах игры можно воплотить полностью подключенный компьютер, так что могут существовать и миры внутри миров, и через много лет эта догадка стала популярна благодаря Стивену Вольфраму. Естественно, все рассуждали, не живем ли мы внутри игры, похожей на «Игру жизни».
Здесь «Игра» была уже расширенной. Она не заключала игрока в тесную абстрактную тюрьму.
Работа Элви подбодрила меня. Я осознал, что даже такая детерминистская игра, как «Игра жизни», может принести непредвиденные результаты, и тогда моя тяжелая тревога исчезла. Ушла напряженность между детерминизмом и свободой воли. Если единственным способом узнать будущее было создать собственную действующую вселенную, для меня больше не имело значения, будет ли в ее основе заложен детерминистский подход. Он может быть в ней заложен, а может и не быть. Изнутри вселенной узнать это было невозможно. Хотя спорный вопрос.
Разумеется, самая широко применимая физика могла подразумевать фактор случайности, а могла и не подразумевать, но для философии это больше не имело значения. Математика не убивает свободу! Вера в реальность свободы воли так же осмысленна, как и ее отрицание.
Хакеры постоянно спорили на этот счет. «Способность отрицать идею свободы воли и есть проявление свободы воли». «Ты имеешь в виду, что то, что ты сейчас сказал, нельзя утверждать во вселенной, где не существует свободы воли? Ты не прав. Я прямо сейчас могу написать программу, которая это продемонстрирует».
Элви действовал так же умиротворяюще, как и его математика. Меня до сих пор радует его жизнерадостный подход к компьютерам и к жизни. Абстракции эмоциональны! Физик, разрабатывающий теории, согласно которым Вселенная эмергентна и непредсказуема, определенно должен быть весельчаком, как, например, Ли Смолин. Но вернемся к моей истории.
