Не помню, говорил ли кто-то в то время, что Большую женскую сеть в конечном итоге могут заменить роботами с искусственным интеллектом, которые в любую минуту придут на смену «Мамочке по найму», но именно это и пыталась сделать Кремниевая долина. Это называется «социальные сети», и этот механизм работает не так.
Моя первая постоянная девушка в Кремниевой долине оказалась чуть менее известной персоной в Большой женской сети. Не буду называть ее имени, поскольку она не была публичным человеком, но она познакомила меня со многими моими соратниками. Она писала диссертацию в Стэнфорде о мужской сексуальности и жила в эпицентре хакерской культуры. В одной комнате с ней жили сотрудник Sun и один из первых сотрудников Apple.
Через нее я познакомился с Энн Ласко и Янгом Харвиллом.
Они преподавали живопись в Колледже штата Вашингтон и приехали в город получать докторскую степень в Стэнфорде. Энн изучала промышленный дизайн, а Янг был художником и голографистом по программе изящных искусств. Они были женаты, что в наших кругах было в новинку, и воспитывали парочку чудесных и очень подвижных ребятишек.
Невозможные объекты
В то время дети для большинства из нас, одиноких хакеров, были не более чем абстрактным теоретическим понятием. Помню, как рассуждал с приятелями, что если бы у нас были дети, то мы бы прямо с рождения надели на них очки виртуальной реальности. Потом, когда дети подрастут, на них можно было бы надеть шлемы побольше, но только во сне, чтобы дети всегда были в виртуальной реальности. Наши дети выросли бы в четырехмерном мире и стали бы непревзойденными математиками.
Через несколько десятков лет, когда я перерезал пуповину своей дочери, я вспомнил то забытое рассуждение. Разумеется, я не принес детскую систему виртуальной реальности в родильный дом. Ну ладно. Когда Лилибел исполнилось восемь или девять лет, я рассказал ей об этом, и она страшно рассердилась. «Я могла быть первым в мире ребенком, который бы жил в четырех измерениях, а ты мне не дал?» Затем она потребовала четырехмерные игрушки виртуальной реальности, и ей особенно удавались манипуляции с гиперкубами, так что мораль истории такова: никогда не бывает поздно.
Если вас манит эта идея, помните, что в VR-сообществе существует соглашение, что виртуальную реальность нельзя показывать детям до шести лет, а некоторые ученые рекомендуют подождать до восьми или девяти. У детей должны развиться базовые двигательные навыки и навыки восприятия в той среде, в которой эволюционировала нервная система человека.
У моей дочери было столько же опыта виртуальной реальности, сколько и у любого другого ребенка в мире, и ей это нравится. Это несказанно радует меня. Не меньше, чем играть с виртуальной реальностью, она любит прыгать на батуте. Думаю, это правильно. Виртуальная реальность должна быть просто одним из удовольствий этой жизни, а не заменой самой жизни.
Я заметил, что дети пользуются виртуальной реальностью более здраво, чем видеозаписями или играми. Для того чтобы я мог провозгласить свою победу, нужно больше исследований, но в то время все мы думали, что именно так и произойдет. От телевидения и видеоигр люди впадают в транс, становясь похожими на зомби, особенно дети, которых становится просто не оторвать, а виртуальная реальность активна, и через некоторое время от нее начинаешь уставать.
Триптих
Энн и Янг были первоклассными иллюстраторами. Вместе с Янгом мы работали над триптихом, изображавшим естественную, или «истинную», реальность (работа Янга), смешанную реальность (снова Янг) и полную, или виртуальную, реальность (как ни странно, моя).
На наших рисунках в каждом кадре одна и та же пара общается, прикасаясь к лицу друг друга. Позже я использовал это изображение как концепцию кампании по привлечению инвесторов для первой фирмы, выпускавшей продукты виртуальной реальности.
Я расположил рисунки вертикально, так что естественная реальность оказалась наверху. Она всегда должна оставаться наверху, если мы не хотим путаницы и манипуляций.
Почему смешанная реальность находится в центре? В то время смешанная реальность
[49] считалась менее радикальной, этакой полумерой. Радикальным средством трансформации должна была стать полномасштабная виртуальная реальность, последний кадр.
Однако смешанную реальность сложнее понять, так что она воплотилась в жизнь лишь через несколько десятков лет. Из-за этого мы теперь считаем именно смешанную реальность более радикальным и футуристичным вариантом.
Старый триптих висит на стене у нас дома и до сих пор радует меня. Он боготворит связь между людьми. Существуют всевозможные очки, перчатки и другая экипировка – причудливое связующее звено между истинной реальностью и импульсом, который делает все одновременно необычным и возможным.
Возможно, было бы лучше, если бы Энн руководила компанией, которую мы в конечном итоге основали. Она была нашей Венди – самой эмоционально взрослой из нас. Она разработала первые аватары и большую часть ранней атмосферы виртуальной реальности. Янг был голографистом и придумал за все эти годы новые оптические сенсоры для перчаток.
Энн и Янг познакомили меня с другими людьми из Колледжа Вечнозеленого штата (Вашингтон), в том числе с Чаком Блэнчардом. Чак – один из лучших программистов в истории, прикованный к инвалидному креслу из-за рассеянного склероза. Он был, наверное, самым вежливым и приятным из всех нас.
Могу ли я признаться в том, как ужасно пытаться уместить в одну книгу всех людей, которые так много для меня значили, которые всегда были так терпеливы и великодушны по отношению ко мне? Смогу ли я вообще в полной мере рассказать о них?
Чак был и остается невероятно классным программистом. Фред Брукс в уже ставшей классикой книге «Мифический человеко-месяц» («The Mythical Man-Month») давно поделился наблюдением о том, что возможности программистов претерпели колоссальные изменения. Один выдающийся программист часто может дать фору целому зданию очень хороших программистов. Лучшие из них превратились в легенду.
Билл Джой, Ричард Столлман, Энди Херцфельд…
[50] Был ли я когда-нибудь одним из них? Может быть, раньше, когда писал код Moondust. Но Чак, несомненно, все время был одним из лучших.
От Чака исходила особенная брутальная харизма, небрежная, но сокрушительная яркость. Он уже передвигался в инвалидном кресле, но все еще мог писать код руками. У него была девушка, нейрофизиолог, родом с Гавайев, такая красавица, что некоторые хакеры даже выходили из комнаты, когда она там находилась, потому что от одного ее взгляда чувствовали себя неловко. Впрочем, это была не ее вина.
