Но работа шла не идеально. Хотя консультанты помогали нам с различными аспектами существования молодой компании, производство все еще считалось частью мира больших компаний – частью экономики востока, а не нового Дикого Запада. Никто не поддерживал мелкомасштабное производство в Кремниевой долине. Или крупный завод, или ничего. Интересно, как сильно отстала бы Америка в производстве технологий, если бы этот подход сохранялся и сейчас.
В этом, собственно, и заключается причина, почему у нас не вышло выпустить аппаратное обеспечение достаточно высокого качества. Одна из неудач VPL, за которую я до сих пор чувствую себя виноватым.
Я выбивался из сил, ища по всей стране комплектующие. Сенатор из Теннесси по имени Эл Гор заинтересовался вопросом и помог с поиском американских компаний, производящих дисплеи, но попытка не увенчалась успехом. Закончилось все тем, что большинство комплектующих мы закупали в Японии. Я ездил туда очень часто; для меня было в порядке вещей слетать в Токио и обратно два раза на неделе.
Мы выпустили!
VPL открыла тысячи лабораторий с оборудованием, которое позволяло нам проводить базовые исследования в области виртуальной реальности и разрабатывать прототипы промышленных приложений виртуальной реальности. Мы часто сотрудничали с нашими клиентами и первыми разрабатывали приложения для VR.
Аппаратное обеспечение виртуальной реальности обходилось недешево. Обычный шлем EyePhone стоил в 1980-е годы больше десяти тысяч долларов и, честно говоря, с трудом дотягивал до всех требований. Модель HRX за пятьдесят тысяч долларов была лучше в сравнении со шлемами, которые сейчас стоят несколько сотен долларов.
Мы продали множество шлемов EyePhones и перчаток DataGlove, но нашим флагманом стала полноценная система виртуальной реальности RB 2, что означало «Реальность, выстроенная для двоих». Вообще-то, к ней можно было подключить больше двух человек, но мне нравилась метафора с велосипедом-тандемом.
Алан Кэй назвал компьютеры «велосипедами для ума», и в случае виртуальной реальности эта метафора обладала двойным смыслом. Тим Лири и еще несколько первых исследователей виртуальной реальности уже представляли себе некий «электронный аналог ЛСД», но вообще-то, чтобы получить настоящее удовольствие от виртуальной реальности, нужно было постараться. Она скорее похожа на велосипед, а не на американские горки. От меня также хотели, чтобы я сделал акцент на личную связь между людьми через концепции сверхчеловечества и ноосферы
[81]. Возможно, мы могли создать глобальное виртуальное пространство, но даже тогда идее связи с другим человеком уделялось бы больше внимания.
RB 2 была дорогой; ее стоимость исчислялась миллионами долларов. Самыми крупными и самыми дорогостоящими компонентами RB 2 были компьютеры, обычно от Silicon Graphics, огромные, размером с холодильник.
Основное различие между продажей оборудования вроде шлемов EyePhones и перчаток DataGloves и продажей целых систем вроде RB 2 заключалось в том, что покупатели, приобретающие части, зачастую писали собственные программы. У них были собственные представления о том, как должна работать виртуальная реальность, и мы были рады им помочь в воплощении их концепций.
Когда же клиент приобретал целую систему, VPL поставляла вместе с ней программное обеспечение. Оно было истинным сердцем VPL, хотя спустя время лучше запомнилось аппаратное обеспечение. Шлемы EyePhone использовали в качестве реквизита для киносъемок, но работу программы до сих пор сложно объяснить, если вы ни разу не видели ее в действии.
Может быть, это глубоко личный предрассудок, но, насколько я могу судить, наши инструменты разработки виртуальной реальности были лучше, чем известные мне современные. Пока вы находились в виртуальном мире, вы могли поменять в нем все – либо за счет визуального программирования, либо за счет более традиционного интерфейса.
Наши программы не были идеальными, и в этом была виновата странная структура VPL. (Структура компании и архитектура выпускаемого ею программного обеспечения неизбежно становятся отражением друг друга.)
Забавно видеть, что упорство молодых компьютерщиков перешло от нас к современной молодежи. Янг создал инструмент 3D-дизайна Swivel на по-бунтарски привлекательном языке под названием FORTH. Чак не писал на FORTH. Таким образом, отлаживать динамику и геометрию приходилось в разных программах. Их можно было запустить одновременно, но искусственное разделение концепций при этом сохранялось. Мы никогда не выпускали продукт в едином дизайне, что было бы намного лучше. И все же мы выпустили на рынок единую систему, которая, возможно, и сегодня задает высокие стандарты. Мы стали первыми и задали курс. Так делаются дела в Кремниевой долине. Хорошо это или плохо, но о нас помнят.
Я любил наши продукты, несмотря на то, что хотел добиться от них большей надежности. Шлем EyePhone и перчатка DataGlove висят рядом с моим письменным столом и до сих пор вызывают у меня теплые чувства.
Глава 15
Будь сам себе пирамидой (об устройстве визуальной индикации в VR)
Вспоминая EyePhone
EyePhone был не только первым коммерческим шлемом виртуальной реальности. Он был, возможно, первым устройством со стильным дизайном, спроектированным так, что из него не торчали металлические прутья. Он также был первым цветным головным шлемом виртуальной реальности, даже с учетом оборудования исследовательских лабораторий. По крайней мере, насколько я знаю.
EyePhone был замечательным! До сих пор помню то чувство предвкушения, с которым я каждый раз его надевал. Внешне самые первые версии чем-то напоминали современный Oculus Rift. Они были черными, фиксировались на липучку и сильно выдавались вперед. С субъективной точки зрения, он скорее напоминал современный шлем виртуальной реальности Sony PlayStation – шлемы EyePhone показывали виртуальный мир в похожем нерезком качестве визуальной информации.
Пожалуй, главной проблемой первых шлемов EyePhone был их вес.
Вес вообще представлял огромную проблему для очков виртуальной реальности в первые пятьдесят лет их существования. Айвен Сазерленд прозвал поддерживающую конструкцию своей модели ur-HMD 1969 года выпуска дамокловым мечом, потому что она свисала с потолка. Один человек даже погиб из-за повреждения кабеля тяжелого нашлемного дисплея, входившего в экспериментальную систему обучения военных в 1970-е годы.
