Напомню, что VPL держала тогда первичные патенты на аватары и связь между людьми в симуляторах по сети. Эти патенты были причиной бесконечных конфликтов и судебных разбирательств, но они появились настолько рано, что в то время все только впустую тратили силы. Как я уже сказал, срок действия патентов VPL давно истек; лишь сейчас, спустя десятки лет, виртуальная реальность наконец-то способна принести настоящую прибыль.
Ценность, которую нельзя реализовать, – настоящий магнит для ссор. Ни один из участников конфликта не останется доволен его исходом.
В болезни и хитрости
Брак был недолгим, но болезненным.
Она сказала:
– Ты не ценишь того, что я делаю.
– Это твоя вина.
– Ха-ха. Ты слишком умный, но не достаточно.
Развод оказался какой-то абсурдной битвой титанов.
Знаменитый голливудский адвокат по разводам Марвин Митчелсон решил попробовать на мне новую уловку. Он заявил, что я намеренно не давал своей бывшей жене забеременеть, хотя ее биологические часы тикали уже довольно громко. Таким образом, мне угрожали, что в судебном порядке стрясут с меня «пособие на содержание виртуального ребенка». В действительности он хотел наложить лапу на часть наших патентов. Вышло так, что по причинам, никак не связанным с нашим разводом, Митчелсона лишили адвокатской лицензии и отправили в тюрьму еще до того, как наше дело попало в суд. (Позже моя бывшая жена родила ребенка от другого мужчины, так что все закончилось хорошо.)
Но тогда мне казалось, что меня преследуют со всех сторон.
Как-то утром я отправился прогуляться по Манхэттену и подумать. Я все еще жил в Калифорнии, а в город приезжал по делам. Когда ближе к вечеру я сел на случайно подвернувшуюся скамейку в Центральном парке, мне вручили документ, связанный с разводом. Судебному курьеру определенно дали инструкцию следить за мной весь день, чтобы я знал о том, что за мной наблюдают.
Этот опыт прояснил разницу между теорией и практикой.
Долгое время я считал, что человеческая жизнь загадочна и священна, НО в то же время, что никто не имеет права распоряжаться телом другого человека. Так я поддерживал право женщин на аборт.
Но я никогда не переживал на собственном опыте то, как закон может распоряжаться моим телом, обслуживая чужие взгляды на деторождение. Например, мне предписывалось сдать образец спермы, чтобы доказать в суде мою половую потенцию. Каким бы исключительным ни был этот эпизод, я желаю каждому мужчине прочувствовать нечто подобное на собственной шкуре. Тогда все споры насчет абортов отпадут сами собой.
В качестве побочного эффекта мне не повезло узнать, каково это, когда за тобой весь день следят. В тот момент на парковой скамейке мне открылась ошеломляющая истина: если события будут развиваться в том же ключе, то скоро Кремниевая долина будет следить за всеми подряд, точно так же как судебные курьеры следили за мной. И иначе жить не получится, если только не начать отрицать очевидное. В конце концов, какой-то частью себя придется пожертвовать, чтобы всю жизнь обходить эти уловки.
К сожалению, мы, гуру цифрового мира, чуть не лишили людей честного жизненного опыта, поскольку как можно привыкнуть жить под постоянным наблюдением, если не отрицать очевидное?
Но, по крайней мере, мне перепал чудесный случай порадоваться тому, что я сумел извлечь максимум пользы из прототипа MicroCosm.
Звучание одной руки
В 1992 году конференция SIGGRAPH проводилась в Чикаго. Гвоздем программы традиционно был кинопоказ, который под крики и вопли продемонстрировал новейшие спецэффекты. Обычно это шоу шло в сочетании с каким-то живым представлением на сцене, а я в тот год исполнял музыку при помощи системы MicroCosm. Это была единственная демонстрация MicroCosm широкой публике.
Я начал разрабатывать виртуальный мир, который назвал «Звучание одной руки» (поскольку я играл при помощи одной перчатки Data Glove), и думать над тем, что буду играть, лишь за месяц до мероприятия. Творческий процесс полностью поглотил меня. Какой же безрассудной роскошью было с головой погрузиться в музыку. Оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда подумывал уйти из технологического бизнеса.
Для представления я использовал шлем MicroCosm с ручкой, так я мог находиться в виртуальном мире, а публика могла видеть то же, что видит один мой глаз, на большом проекционном экране за моей спиной. И, разумеется, могла слышать музыку, которую я исполняю.
Каждая нота в «Звучании одной руки» рождалась благодаря движениям руки, которые перчатка DataGlove передавала виртуальным инструментам: не было никаких четко заданных последовательностей. Заставить публику поверить в это было нелегко, ведь исполнитель может просто изображать предварительно записанные события. Шоу приходилось начать с мини-демонстрации, которая убедила публику в том, что интерактивность настоящая.
Первый инструмент, на котором я играл, чтобы продемонстрировать интерактивность, назывался ритм-шарнир. (Шарнир – механическая конструкция в составе вращающихся сочленений.)
Ритм-шарнир напоминал гироскоп. Когда он не двигался, то был абсолютно белым и немым. Когда я поднимал его и приводил в движение, он начинал издавать звук, который появлялся за счет трения колец – они также меняли цвет и контрастность. Постепенно ритм-шарнир замедлялся, но для его полной остановки требовалось довольно много времени, а до тех пор он продолжал издавать звуки, даже когда я не смотрел на него. «Фоновый» звук, который слышался, пока я играл на других инструментах, исходил от ритм-шарнира.
Поворачивая шарнир, можно было добиться нескольких гармонических и текстурных стилей и получить звук от открытого и спокойного до искаженного и диссонирующего. Я больше всего любил промежуточную зону, звучавшую как нечто среднее между поздними сочинениями Скрябина и «Адажио для струнных» Барбера (не шучу).
Эта простая примочка пугающе прекрасно создавала гармонии. Неужели это же самое делает мозг композитора? Но шарнир нельзя назвать полноценным автономным средством создания музыки. Нужна еще интуиция музыканта, чтобы обнаружить странные гармонии в звучании этого любопытного инструмента.
Пятидесятое определение VR: намек на переживание жизни без всех тех ограничений, которые всегда определяли индивидуальность.
Я мог извлечь из ритм-шарнира определенный аккорд и прочувствовать аккордовую последовательность, потому что мог влиять на смену аккордов и на то, насколько радикальной будет эта перемена. Это было не ослаблением контроля, а контролем иного рода. Проверка инструмента заключается не в том, что он умеет делать, а в том, сможешь ли ты стать чувствительнее к нему по мере того, как обучаешься и приобретаешь навык. Хороший инструмент обладает глубиной, которую может изучить тело и не может вербальное или визуальное сознание.
Сначала мы планировали, что «Звучание одной руки» станет тщательно разработанной «демонстрационной версией» виртуальной реальности. Но пока я работал над этим виртуальным миром, у меня начало вырисовываться понимание или ощущение, которое соответствовало моему эмоциональному и духовному опыту. Это было неожиданно и захватывающе, даже если само содержание было не слишком веселым. Так что я продолжил более мрачный и интуитивный процесс, вместо того чтобы идти в ногу с привычной компьютерной культурой, светлой и забавной. Лишь иногда я ощущал, что программирую интуитивно, – все же нелегко согласовывать технические навыки и эмоциональные особенности, – но это был как раз такой случай.
