Ненадолго вернуться к затворной практике ей удалось только через несколько лет. Получив дополнительные наставления, она – благодаря своим талантам и накопленному опыту – всего за несколько дней достигла еще более глубокого сосредоточения, при котором исчезла потребность во сне и в пище. Продолжая осмыслять реальность с помощью техник прозрения, она быстро продвигалась по стадиям глубинного постижения – по этапам, на которых искаженные представления о природе личности последовательно распадаются. В ее теле и уме проявлялись крайне интенсивные переживания – не случайные, а проистекающие из правильной практики випашьяны. В конечном итоге за этими переживаниями последовало мгновение необычайного покоя – внезапный переход к новому способу работы осознавания, которое сбросило с себя часть омрачающих завес. Разом исчезли вызванные эмоциональными переживаниями повышенное давление и тахикардия – и, что самое важное, ушел лежавший в основе этих переживаний экзистенциальный страх. Ум, не достигший пока полного освобождения, совершил к свободе первый решительный шаг.
Дипа Ма продолжала прилежно практиковать випашьяну всю оставшуюся жизнь, методично устраняя все более и более глубокие слои завес, окружавших естественную мудрость ее ума. Когда из-за перемен в политической ситуации ей пришлось вернуться в Бенгалию и поселиться в маленькой комнате в Калькутте, она продолжила практиковать и учить других. Хотя сосредоточение предоставляло Дипа Ма доступ к особым способностям и глубоким состояниям блаженства, ее единственным устремлением была духовная свобода – и именно с желанием поделиться опытом освобождения она давала советы западным практикующим и даже несколько раз приезжала в США. Реализовав единство сосредоточения и прозрения, домохозяйка из маленькой бенгальской деревни во многом стала крестной матерью движения осознанности – и одной из величайших йогини XX века.
История Дипа Ма – пример прилежания и последовательного продвижения в трех главных категориях практик: в сосредоточении, взращивании доброты и развитии прозрения. Как и все мы, она пришла в эту жизнь с уникальным набором талантов: ее особыми дарованиями были глубокое понимание страдания, преданность тренировке ума и одаренность в практиках концентрации, облегчившая путь прозрения. Свои таланты есть у каждого из нас. Может быть, нам сложно развивать сосредоточение, зато легко пробуждать доброту или размышлять над природой реальности. Возможно, мы от природы обладаем сильной верой в практику – или легко замечаем непостоянство явлений. Каждому из нас присущи свои сильные стороны, и все они – проявления нашей основополагающей благости. Все они подобны трещинам в стене наших омрачений. Расширяя эти трещины с помощью практики, мы продолжаем применять ее для того, чтобы сначала познакомиться со своей истинной природой, – а затем укрепляем постижение с тем, чтобы оно охватило всю нашу жизнь. Полное прозрение (цель необычайно возвышенная!) и есть состояние полной пробужденности: мы в буквальном смысле просыпаемся от того сновидения, в котором сейчас проводим всю свою жизнь и во сне, и наяву.
Сходный опыт мгновенного раскрытия чистоты ума благодаря долгой практике пережил и великий китайский мастер Сюй-юнь, ставший одним из патриархов традиции чань XX века. Неопосредованное переживание природы реальности проявилось в его уме после нескольких десятилетий практик сосредоточения, доброты и прозрения. Вопрос, который этот монах исследовал в своей медитации, звучал так: «Кто тащит за собой этот труп?» – иными словами, кто приводит в движение тело, которое мы считаем своим. В конечном итоге страстное желание отыскать ответ слилось с качествами устойчивости и альтруизма и привело его к переживанию свободы. Этот опыт сопровождали следующие обстоятельства. После периода злоключений и болезней, пережитых в возрасте в 56 лет, Сюй-юнь участвовал в групповой медитации. Монах, ответственный за чай для практикующих, случайно окатил горячей водой руку мастера, и тот уронил чашку. В этот момент, как скромно вспоминал сам йогин, был отсечен корень всех сомнений, а «неистовый ум утих». После своего опыта освобождения наставник неустанно продолжал практиковать и давать учения и, как указывают некоторые источники, прожил еще 63 года, дожив до крайне почтенного возраста в 119 лет.
Что объединяет истории Дипа Ма и Сюй-юня? Их социальный статус во многом различался: она была домохозяйкой, которая много лет прожила в браке и заботилась о семье, он в раннем возрасте покинул отчий дом и стал странствующим монахом. Оба, однако, пережили немало утрат и чутко внимали страданию, которое сопровождает человеческую жизнь. Понимание преходящего характера существования вдохновило их на упорную практику и страстное продвижение к постижению истинной природы. Безусловно, подобное стремление ни в коей мере не умаляло доброты этих выдающихся практикующих. И он, и она были крайне принципиальными в вопросах ненасилия и заботы об окружающих, отличались скромностью и простотой в быту и охотно отвечали на просьбы о советах и помощи. Много общего мы видим и в истории их практики: и он, и она были глубоко погружены в методы взращивания альтруизма, далеко продвинулись в развитии сосредоточения и в конечном итоге рассекли путы невежества с помощью техник прозрения.
Различия в жизненных обстоятельствах этих практикующих помогают нам понять, что путь этики, сосредоточения и мудрости доступен каждому. Сходства в их практике позволяют увидеть, что эвдемонию не найти на дороге и не получить в дар: ее нельзя обрести, не прилагая усилий. Даже семена «милости квалифицированного учителя», описываемые в некоторых традициях психопрактики, должны пасть на плодородную почву тщательно подготовленного ума. Только на основе систематического процесса взращивания – процесса приучения ума к благотворным состояниям – мы и сможем уподобиться этим двум учителям или еще одному выдающемуся наставнику, тибетцу Чиме Дордже. Этот учитель, всю жизнь практиковавший как йогин-мирянин, в молодости отличался пылким темпераментом и любовью к приключениям, но в определенный момент решил посвятить себя тренировке ума. Благодаря упорной практике Чиме Дордже пережил виде́ние, в котором узрел своего главного учителя летящим по небу на льве; после этого его нрав полностью изменился. Как говорил сам мастер, благодаря этому преображающему опыту ком глины – неведение – рассыпался в прах, а ум стал подобен сияющему в небе солнцу.
Овеществление и деконтекстуализация
Истории о преображающем опыте прозрения бесчисленны. Среди всех повествований особенно важны те, что посвящены устойчивой трансформации, а не просто кратким проблескам, – ведь мы хотим добиться неизменной эвдемонии, а не разовых переживаний, о которых позже будем мечтательно вспоминать. В чем особенность глубоких изменений? В том, что они слой за слоем устраняют главный источник наших омрачений, а потому и страданий, – нашу склонность цепляться за независимое существование собственной личности и других явлений.
Практики прозрения призваны помочь нам в развитии когнитивной разумности – мудрости в вопросах постижения реальности. Что противоположно такой разумности? Склонность приписывать явлениям бо́льшую подлинность, чем у них есть на самом деле. Одно из названий этой склонности – овеществление: в том, что существует лишь в динамике и во взаимозависимости, мы видим нечто устойчивое и прочное.
