Чего мы ждем, когда, по сути, берем букет половых органов и хотим, чтобы они перестали служить размножению? Нам необходимо, чтобы цветы, даже будучи срезанными, как можно дольше сохраняли свою свежесть, чтобы пыльца не осыпалась или ее вовсе не было и чтобы аромат был приятен нам, а не пчеле или колибри. Главная ирония селекции цветов на срезку заключается в том, что мы используем всю доступную нам силу науки и технологии, чтобы цветок перестал быть цветком. Но никто не может отменить тот факт, что у растения есть только одна цель: принести потомство и умереть. Лесли Вудриф понимал это и находил в этом своего рода волшебство.
Вудриф уже несколько десятков лет занимался разведением лилий, когда ему пришлось переехать в округ Гумбольдт, заключив деловое соглашение с цветоводом по имени Тед Кирш, основателем «Цветочных ферм Солнечной долины» (далее – «Солнечная долина»). Через несколько лет после смерти Кирша я встретилась с его дочерью, Лорой Дан. Вместе с ее мужем Дэвидом и матерью Элоизой она постепенно рассказывала мне историю Кирша и Вудрифа (Кирш умер в 1996 году, незадолго до Вудрифа). Дэвид вспоминал, как со своим будущим тестем ездил в Брукингс, штат Орегон, в начале семидесятых годов: «Подозреваю, меня пригласили в качестве будущего семейного юриста» (тогда он только поступил на юридический. – Прим. авт.). «Тед хотел заключить сделку с Лесли, чтобы выкупить лилии и нанять Вудрифов работать на ферме».
Тед Кирш начал выращивать луковицы нарциссов на своем участке в Орегоне примерно в 1942 году. Он преподавал сельское хозяйство в старших классах школы, так что выращивание луковиц одновременно обеспечивало учеников практическими занятиями и приносило ему дополнительный доход. Довольно скоро у него появились ресурсы, чтобы расширить цветочный бизнес и сделать его полноценным семейным предприятием. В итоге он купил землю в Аркате, штат Калифорния, и основал «Солнечную долину». К тому времени, когда они с Дэвидом поехали на побережье, Тед уже занимался только фермерством.
Кирш давно был знаком с Лесли Вудрифом. Любой, кто был связан с торговлей лилиями, знал этого немного безумного цветовода, выводящего настолько дикие гибриды, что это казалось невозможным. «Дело в том, – продолжил Дэвид, – что у Вудрифа не было никакой деловой жилки. Он не заработал на своих лилиях ни цента. Жил на своей захудалой ферме вместе с женой Рут и дочерью Уинки. Кирш узнал, что тот не может выплатить задолженность Управлению по делам малого бизнеса и скоро потеряет ферму. Так что мы приехали к Вудрифу, и мне с первого взгляда стало ясно, что у нас ничего не выйдет. Его хозяйство было в полном запустении, везде сплошной хаос. По мне, выглядело, как настоящий свинарник. Но Тед сказал: “Лилии великолепны. Если кто-нибудь сможет обуздать эту изобретательность и позаботиться о практической стороне вопроса, то дело выгорит”».
Дэвид попытался отговорить Кирша от заключения сделки, но ему не удалось. Тот договорился с Вудрифом, и вскоре Лесли с семьей начал собираться в Аркату. Не очень понятно, как гибрид Вудрифа Star Gazer оказался в «Солнечной долине»; у всех, кого я расспрашивала, были свои версии, одна фантастичнее другой. Дэвид и Лора запомнили так: когда Вудрифы перебрались в Аркату, они привезли с собой свои гибридные лилии. Кирш засадил ими целое поле; на большинстве луковиц не было никаких меток, так что у него не было ни малейшего представления, как они будут выглядеть, когда зацветут. Однажды он зашел на это поле, полное цветов с опущенными вниз бутонами, остановился и увидел восточную лилию, смотрящую в небо. Кирш назвал этот сорт Star Gazer. Это навсегда изменило торговлю лилиями.
Дети Лесли Вудрифа – сын Джордж и дочь Бетти – запомнили отца прямолинейным, трудолюбивым человеком, который всецело посвятил себя работе с лилиями. По их словам, он был гениальным селекционером, намного опередившим время. Им было не по себе, когда люди называли теплицы отца свинарником, и в этом их сложно винить. Глядя на фотографии Вудрифа, я вижу сильного, неунывающего человека, зарабатывающего на жизнь своими руками. В нем нет ничего безумного или неряшливого. Многие его товарищи по разведению лилий считали, что создавать настолько необычные гибриды Вудрифу помогало бесстрашие. Он скрещивал что угодно с чем угодно, даже то, что считали не способным к скрещиванию. Он не пользовался какой-то особой методикой, не был ни последователен, ни точен и не особо соблюдал санитарные нормы. Цветовод, работавший с ним в начале 1980-х годов, рассказывал: «В какой-то мере его лилии были настолько выносливыми и стойкими к болезням потому, что в теплицах Лесли им приходилось несладко. Нигде больше не видел такого бардака. Вирусы, паразиты, поддоны с рассадой, наваленные друг на друга или задвинутые под лавки, где им не доставалось ни воды, ни света, – действительно, в таких условиях выживали только сильнейшие».
Возможно, его лилии росли закаленными в испытаниях, но Лесли Вудриф искал красоты и поэзии. Джордж рассказывал, что отец всегда грезил об идеальном цветке. Он мечтал о черной и голубой лилии. Пытался найти лилию, выходящую за все рамки, разрушающую все границы, которые сдерживали род лилий. Один чиновник от сельского хозяйства как-то сказал Вудрифу, что не стоит даже пытаться выводить яркие лилии, потому что, глядя на эти цветы, люди обычно вспоминают о белой пасхальной лилии как о символе чистоты. Вудриф ответил, что его лилии не для чистюль.
Он звонил на радиопередачи и влезал в дискуссии о войне во Вьетнаме или «Уотергейте»
[11], чтобы поговорить о разведении лилий. Он даже отправил фотографию своего нового сорта вместе с подробным описанием родословной луковицы Джимми Картеру
[12] в 1979 году (на сорок четвертый день после захвата американских заложников в Иране), будто тому было дело до последних новостей селекции. «Это самый лучший комнатный сорт, выбранный из почти миллиона сеянцев, – писал Вудриф президенту. – Мы скрестили лилию красноватую – небольшую японскую воронковидную лилию розового цвета, которая цветет в начале мая, – розовую лилию рубрум, цветущую в сентябре, и большую чашевидную золотистую лилию, цветущую в августе. Полученный цветок имеет промежуточную форму, цвет как у рубрума, но ярче, размер, как у золотистой лилии, а также короткий стебель и раннее время цветения, как у лилии красноватой». Вудриф просил у президента помощи с финансированием и заканчивал письмо так: «Давайте сделаем мир прекрасней. Мы очень стараемся». Быть может, он даже получил шаблонную отписку из Белого дома, но сам президент ему не ответил.
Хотя друзья Вудрифа рассказывали, что он не вел подробных записей о скрещиваниях и не обращал внимания на родословную своих цветов, по его письму к Картеру понятно, что Вудриф отлично знал, что делает. Вполне возможно, что просто никто не мог разобраться в его системе записей: Джордж вспоминал, как отец маркировал каждый гибрид, но говорил, что вряд ли кто-нибудь сумеет расшифровать его код. Большинство знавших Вудрифа тем не менее соглашаются, что ему было просто неинтересно выращивать новые гибриды в количествах, необходимых для продажи. Все селекционеры как один говорили мне, что ему просто нравился сам процесс. Вудрифа захватывал физический перенос пыльцы с растения на растение. Если бы он мог, то занимался бы только этим.
