К слову, домой возвращаться совсем не хотелось: там не было ничего, что могло бы ее удержать. Но Анна права: задержаться на дольше было бы нетактично…
Она поднялась.
– Дело совсем не в тебе, – отозвалась на это, – но я действительно утомилась. Пожалуй, поеду, оставлю вас с Чарльзом немного наедине.
– Коль матушка нам это позволит, – улыбнулась ей Анна. – Она стережет мою добродетель столь рьяно и непреложно, что мы едва ли обмолвились парой слов наедине. Только гибель несчастной болонки отвлекла ее на мгновенье!
– Сочувствую.
– Я себе тоже.
Они улыбнулись друг другу, и Анна простилась с подругой у самых дверей. Слуга повел ее к экипажу – тот дожидался за воротами – она же поглядела на флигель: свет в окне не горел.
Джека не было дома.
Тем лучше...
И тут она увидала фигурку в плаще.
Будь то мужчина, она и внимания бы не обратила, но женщина рядом с жилищем Джека – здесь она замерла, пристально вглядываясь в темноту.
Так и есть, рыщет у его дома.
– Обождите меня, я скоро вернусь, – сказала Аманда слуге и направилась к незнакомке.
Страха не было, только желание взглянуть ей в лицо.
Кто такая и почему.
– Что вы здесь ищете? – спросила еще на ходу, заметив, как девушка приподняла цветочный горшок.
– Ключ, разве не ясно? – В ответе сквозил неосознанный вызов, и это Аманду задело.
Она, пусть даже не отдавая себе в этом отчета, давно догадалась, кем может быть незнакомка, и мысль эта, даже подспудная, болью ударила по вискам.
– И вы здесь живете? – осведомилась она, вскинув вдруг подбородок. Была это гордость, воинственность или нечто другое – бог его знает! Аманда сама бы не догадалась.
– А что, если и так?
И собеседницы поглядели друг другу в глаза, что в общем-то было непросто в сгустившихся сумерках враз угасшего дня.
– Здесь живет мистер Огден, – сказала Аманда.
Девица вскинула руку с ключом и, отперев дверь, отозвалась:
– Я знаю. К нему-то я и пришла! Вы тоже? – и вроде как внутрь пригласила.
Аманда смутилась: ей следовало уйти, уйти, не оглядываясь прямо сейчас.
Однако она вдруг сказала:
– Мне есть, что ему рассказать. Важную новость по делу!
– Тогда проходите. Станем ждать вместе, если не против.
Девушка вошла в дом, запалила свечу; дверь оставалась открытой, Аманда стояла, не зная, на что же решиться. Свет двух огней – фонаря в руках у слуги и свечи в доме Джека – побуждал сделать выбор, который казался сложнее любого сделанного поныне.
Она вошла в дом и прикрыла дубовую дверь.
Девушка хлопотала на маленькой кухне, молвила только:
– Чай сейчас будет, можете быть как дома.
Аманда прикрыла глаза: дома была не она, а девица, хлопочущая на кухне.
Ей здесь было не место.
Не лучше ли сразу уйти?
Уйти, однако, не получалось: желание осмотреться пересилило все. Голос разума, гордость, неловкость и что-то подспудно другое...
Гостиная была маленькой, но опрятной, с ажурными занавесками и диваном. С рабочим столом, книжным шкафом и фикусом в большой кадке... Смесь кабинета и будуара. Четкий размеренный консерватизм.
Книги в разных углах...
– Джек много читает, – девичий голос заставил ее обернуться. – Вечно сидит, уставившись в книгу... – Мара подошла к чайному столику, опустила поднос с чайным сервизом.
– Полагаю, это неплохо... – начала было Аманда, и собеседница фыркнула.
– Для богатого лорда, может быть, и неплохо, для бедного полицейского – глупость сплошная. Он вбил себе в голову, сделаться лучше, только ему такого не надо: Джек хорош тем, кто он есть. Жаль, что он этого не понимает!
Мара присела к столу, начала разливать кипяток, у Аманды бешено билось сердце.
Вдруг захотелось сорваться и убежать...
– Ты ведь та девушка, на которой свихнулся Мэйбери, я права? – собеседница заступила дорогу и протянула Аманде горячую чашку. – Думала, ты особенная какая, нет же, обычная самая. Разве что из богатых! – И странно так посмотрела. – Даже не знаю, что он в тебе и нашел...
Так сказала, что было не ясно, имеет она в виду Мэйбери или все-таки Джека. И смотрела оценивающе, крайне дерзко... Еще и тыкала прямо в лицо.
Сама-то пусть симпатичная, но Джеку явно не пара. Не видит прока в важных вещах...
Или это она чего-то не понимает.
Дверь распахнулась, ответить она не успела.
– Мара. – Ошарашенный Джек замер как был на пороге. – Мисс Блэкни, – даже именем назвал прежним, настолько был поражен неожиданной встречей.
Мара произнесла:
– Гостья желала важной новостью поделиться, вот я ее и впустила... поговорить.
Аманда вдруг пожалела, что не ушла раньше: послушалась сердца – не голоса разума.
А напрасно!
– Я только хотела сказать, что мор домашних питомцев начался еще с прошлой недели, с домов в Кенсингтоне. Так говорит гробовщик... Я подумала, это может быть важным.
Джек стянул шлем с головы и пригладил волосы пятерней.
– Боюсь, я больше этим не занимаюсь, миссис Уорд, инспектор Харпер отстранил меня от этого дела. К тому же случилось кое-что поважнее... Возможно, вы слышали?
– Что же?.
– Умерла миссис Коупленд. Ее дом на Уордингтон-стрит... Отравлена ядом.
– Тем же, что и животные?
– Сложно сказать. В конфетах яд был тот же самый, но доктор Максвелл сказал, дозировка в них слишком мала, чтобы убить человека. К тому же умершая съела не больше двух штук, а цианистый кали, смешанный с сахаром, им же отчасти и подавляется. Она могла чувствовать легкое недомогание, тошноту, но умереть за минуту, как это случилось, точно бы не смогла.
И Джек рассказал, как добыл одну из конфет из подарочного набора и как отнес ее к доктору Максвеллу в лабораторию. Об гневной отповеди инспектора он, ясное дело, решил умолчать...
Аманда спросила:
– Так что же ее убило, если не яд из конфет?
– Этого я не знаю, – развел Джек руками, – выяснить то предстоит инспектору Харперу. Точно не мне! Вскрытие многое бы объяснило, однако семья воспротивилась подобному «вандализму». Теперь ищут дарителя этих конфет, любовника миссис Коупленд, возможно, он прояснит, как яд оказался в конфетах. А выйти может и так, что умерла она от чего-то другого, но этого даже никто не узнает!
На минуту, но комната погрузилась в глубокую тишину: каждый обдумывал вдруг услышанное, пытался уместить информацию в голове.
