– Валокорд – это из «Звездных войн», – заметил Стивен. – Но когда Хина начинала играть, она этого еще не знала…
Ему в голову попал метко брошенный чипс.
– Не умничай, долбаная черепаха! – прошипела Хина.
– Ну да, точно, – сказал Калеб. – Какой отстой. Кстати, – протестующим тоном добавил он, – я ведь МП, понятно? Меня интересует сюжет. Это я придумал Ардуинию. Так что не надо поливать все грязью.
Пожав плечами, Хина продолжала:
– Итак! Эсмеральда дочь знаменитой гномессы-изобретательницы – отец ее неизвестен, и, возможно, его не существует, поскольку я считаю, что ее происхождение – ну, что ли, магическое. Как бы там ни было. Главное – то, что эти мелочи меня не волнуют; меня интересует только то, что Эсмеральда со своей драконокошкой Вонючкой переживают классные приключения на просторах Ардуинии и находят настоящую любовь…
Все рассмеялись.
И вот так все вдруг снова занялись игрой. Карты на столе, кости катаются, называется очередность ходов, чудовищные русалки-вампиры осаждают пиратский корабль, захваченный персонажами. Олли еще продолжал сомневаться, но…
Может быть – может быть…
Он нашел своих друзей.
Черт возьми, доктор Нахид была права.
Это так здорово!
И так продолжалось до тех пор, пока на стол не упала тень. Высокий широкоплечий парень в сёрферской футболке встал у Стивена за спиной и положил здоровенные ручищи на спинку стула, затем схватил Рабела за плечи с такой силой, что тот вздрогнул от боли.
Оливер его знал, по крайней мере слышал о нем: Грэм Лайонз. Он был в бейсбольной команде – а бейсбол в этой школе значил очень много. Гораздо больше футбола или легкой атлетики.
Все смотрели на Грэма, а Стивен пытался – тщетно – высвободиться. И Грэм был не один: к нему подошел качок, похожий на итальянца – на голове короткий «ежик», брови как следы от жирного черного маркера на чересчур загорелом лбу, скрещенные на груди руки подобны двум корабельным орудиям, направленным в противоположные стороны. В Грэме Лайонзе была боль, глубокий колодец внутри. Ну а второй тип, верзила? Боль струилась по нему – целая кровеносная система злобы, отчаяния и страданий.
– Ты только взгляни на этих задротов, – сказал Качок. Боль у него внутри откликнулась так, словно по ней пропустили электрический разряд.
– Кретины, чем это вы тут занимаетесь? – спросил Грэм Лайонз.
– Слушай, отстань, – сказал Калеб. – Мы играем, отвали!
– Отвали? Отвали? – притворился обиженным и оскорбленным Грэм. – Ого, Калеб, мне больно. Мы ведь были корешами.
– Ага, точно, в пятом классе. А потом ты превратился в скотину.
– Клянусь, ты сильно обижаешь мои чувства!
И тут Стивен вставил, негромко, но его все равно все услышали:
– У тебя нет никаких чувств, Грэм…
Казалось, щелкнули тумблером. Рванув вперед, Качок нагнулся к Стивену так, что их носы оказались в волоске друг от друга. Мрак у него внутри забурлил.
– Что ты сказал, твою мать? Ах ты гребаный козлище! Долбаный жирдяй, тюфяк с дерьмом…
Грэм положил руку ему на плечо, успокаивая его.
– Эй, Алекс, все в порядке. Как сказал Калеб, они просто играют. Что это у вас тут за игра? «Подземелья и драконы»? По-моему, это для полных придурков, а?
Неожиданно для себя Олли подал голос:
– Вообще-то, это классная игра.
Товарищи в панике посмотрели на него. Они буквально светились страхом, подобным пульсирующему огню, пробивающемуся сквозь густой туман.
Словно хотели сказать: «О нет!»
Словно хотели сказать: «Не нужно тебе было раскрывать рот!»
– Что ты сказал? – резко спросил Грэм.
– Я сказал, что это классная игра. «Подземелья и драконы»… вовсе не для полных придурков. Она… ну, в нее играют знаменитости. В Лос-Анджелесе это последний писк. Многие актеры и писатели…
– Здесь не Лос-Анджелес. Ты новенький, да? Значит, ты оттуда, из Эл-Эй?
– Грэм, оставь его в покое, – вмешалась Чесси.
– Заткнись, Чесси! Напрасно ты связалась с этой безмозглой мелюзгой. Пусть ответит новенький.
– Я из Филадельфии.
– Ого, крутой парень из Филли. – Грэм попытался изобразить филадельфийский говор: – Фильдельфья, проссо прелессь!
– Я не крутой и без акцента. Я просто…
– Ага. Как скажешь. Дай-ка посмотреть, что тут…
Перевесившись через плечо Оливера, Грэм потянулся к карте Хины.
– Эй! – воскликнула та, но было уже слишком поздно – Грэм завладел ее картой.
Отдергивая руку, он ударил локтем прямо в глаз Оливеру. Тук! В темноте за непроизвольно закрытым веком Олли увидел вспышку сверхновой. Вскрикнув, он резко двинул стул назад…
Но стул встретил какое-то сопротивление. Он не просто воткнулся Грэму в пах – Олли почувствовал еще что-то. Легкую вибрацию чего-то хрупнувшего.
Внезапно Грэм завопил, отпрянув к столу у него за спиной. Тряся рукой, он извергал ругательства, словно ему только что прищемили палец дверью.
– Твою мать, твою мать, твою мать! Срань! Мой долбаный палец! Этот козел херанул мне по пальцу, твою мать!
И тут все взорвалось.
Наступил полный хаос – Алекс набросился на Оливера, сдернул его со стула и с силой швырнул на стол. Кости раскатились в стороны. Алекс занес кулак, огромный кулачище, грозящий обрушиться Оливеру на лицо подобно метеору, но тут кто-то схватил его, оттаскивая назад, – Калеб. Раздался свисток. Топот ног и крики. Алекс оторвал Оливера от стола, и чья-то нога в кроссовке вонзилась ему в пах, выбивая воздух. Оливер постарался сдержать приступ тошноты, подоспели учителя, и то, что только-только началось, уже закончилось.
По крайней мере, так решил Олли.
10. Выпиленная сова
Мэдди купила себе долбаную цепную пилу. «Штиль-192».
Очень легкую. Очень удобную. С короткой черной направляющей шиной
[18]. С антивибрационной системой. А еще – вот дерьмо-то – пила обошлась ей в четыреста долларов.
С деньгами было туго – ну хорошо, за дом они заплатили один доллар, но затраты на переезд, потом еще пришлось купить кое-какую новую мебель, и, о да, через неделю предстояла первая налоговая выплата, – но пила была нужна для искусства. Это ее работа. И Мэдди знала, что для работы ей нужна эта пила.
Пила пела, словно ангел со стальными зубами.
Мэдди тоже запела.
