* * *
Ясмотрел иверил ихкаждому жесту ислову…
Это было странное раздвоение. Часть меня помнила, что это всего лишь пьеса ичто актеры говорят заученные наизусть реплики, делают отполированные временем жесты, меняют выражения своих лиц так, как это требуется сюжетом. Нодругая часть меня ощущала радость игнев, обиду исчастье, разочарование ивеселье, будто бывсе было взаправду.
Сейчас актеры разыгрывали самую знаменитую, как сообщила мне дана Юстина, изСвященных пьес, посвященную маленькой небесной лисице, случайно упавшей наземлю ипотерявшейся среди человеческого моря. Ивот братья этой глупой лисички тоже спустились снебес, уже пособственному желанию, чтобы найти ееивернуть назаконное место. Итам, где эти лисы проходили, падали старые правители иподнимались новые, случались великие катастрофы, разгорались игасли войны… Вот только конец упьесы показался мне слишком резким инеоправданно, учитывая все прежние трагедии, счастливым, когда взрослые лисы, уже отчаявшись, вдруг совершенно неожиданно нашли потеряшку ивсе вместе вернулись наЛисьи Небеса.
Еще меня удивил тот факт, что пьеса называлась «Священной». Как помне, так кроме нескольких кратких упоминаний Пресветлой Хеймы, которая даже ниразу непоявилась насцене, иестественного присутствия небесных лисиц, ничего священного впьесе небыло.
Яожидал услышать философские размышления, велеречивые напутствия ипафосные признания, думал, что вынесу изувиденного какие-то моральные уроки— нето, чтобы они мне были нужны, ноэто представлялось логичным. Однако пьеса оказалась наполнена коварными убийствами, предательством иобманом, аправители выглядели как жестокие тираны.
Если жеморальный урок заключался втом, чтобы показать духовную разницу между людьми инебесными лисами, то… этой разницы ятоже неувидел.
Лисы вели себя как люди.
Впрочем, сходство было нетолько вповедении.
Актеры, игравшие лис, носили лисьи маски, нокак шепнул мне десятник, толиназначенный моим гидом, толирешивший имстать добровольно, «насамом деле все лисы выглядят как люди».
Явновь обратил внимание насцену— Священная Пьеса закончилась иактеры, получившие заслуженные овации исобравшие множество звонких монет, начали исполнять новую пьесу, или, скорее, короткую забавную сценку изобыденной жизни про хитрую служанку, пройдоху-купца ипростоватую дану, которую все так иноровили обвести вокруг пальца.
Иясмотрел иопять верил— жесты, мимика, интонации, все было подобрано всовершенстве. Эти лицедеи действительно были одними излучших, если несамыми лучшими, встране. Ичем дольше ясмотрел, тем четче передо мной вырисовывалась одна идея.
Когда сценка закончилась истражники начали оглядываться впоисках бочек пива, которые предприимчивый народ уже выкатывал наплощадь, аЗайн потащил десятника коткрытым ларькам, где продавали сладости, ямахнул рукой, показывая, что задержусь здесь, апотом обошел сцену иоказался спротивоположной стороны, где лицедеи уже собирали декорации.
—Яхотел быпоговорить сваном а-Кораком,— сказал яближайшему комне человеку, молоденькой актрисе. Таморгнула, апотом неожиданно фыркнула.
—Ябытоже хотела поговорить сдедушкой, ноонуже пять лет как мертв!
—Тогда кто глава труппы?
—Вана а-Корак,— иактриса указала навеличавую матрону, стоявшую немного встороне ируководившую сборами. Япомнил ее, она играла вобоих пьесах. Идаже нет, неиграла, жила.
Услышав свое имя, она повернулась кнам, вопросительно поднимая брови.
Что ж, высказать свою идею прямо сейчас было ничуть нехуже, чем влюбое другое время…
—Итак, выжелаете, чтобы ялибо иной опытный лицедей изнашей труппы научил вас… притворяться? Явсе верно поняла, юный дан?— мыстояли сейчас встороне отосновной группы актеров, шум сборов перекрывал посторонние звуки, иянадеялся, что наш разговор никто неслышал. Хотя, если вана даст добро, вряд лиэто надолго останется тайной для еелюдей.
—Да, все так.
—Нозачем вам?
Явздохнул.
—Яустал оттого, что все мои мысли можно прочитать полицу. Надоело быть открытой книгой.
—Ивыполагаете, что занеделю сможете освоить искусство, накоторое унас ушли годы?— насмешки вголосе матроны небыло, только искреннее недоумение.
—Что смогу освоить, тосмогу,— отозвался я.
Конечно, янерассчитывал превратиться внастоящего лицедея, номне надо было научиться носить хотя бынейтральную маску, подобную той, что сидела как влитая набольшинстве аль-Ифрит, когда они нежелали выдать свои чувства.
Матрона задумалась.
—Каждый вечер мывыступаем, днем унас репетиция, ноямогу выделить время для вас утром. Рано утром. Юному дану придется пожертвовать сном.
—Юный дан пожертвует,— согласился я.
Мыобговорили место— гостиницу, вкоторой труппа остановилась; время; оплату. Должно быть, «юный дан» невыглядел богачом, поскольку запрошенную матроной сумму явполне мог себе позволить.
Когда мызакончили разговор, толпа перед сценой уже вся рассосалась. Чуть дальше музыкант играл наскрипке веселую мелодию инарод, нестесняясь, вовсю плясал. Каблуки кавалеров выбивали дробь накаменной мостовой, взлетали ввихре нарядные юбки дам, взрывами доносился веселый смех.
Вечернее ощущение благости лишь усилилось, носпокойное расслабленное довольство жизнью сменилось наболее яркое, живое, заставляющее кровь быстрее бежать вжилах.
Интересно, яумел танцевать?
Должен был.
Поидее.
Как там сказала Амана? «Веселись»? Засвою недолгую новую жизнь ядаже инепробовал, как это, если несчитать сражений сдемонами, монстрами иБезлицыми. Хотя что-то мне подсказывало, что подавляющее большинство людей непосчитает такое времяпрепровождение весельем.
Яогляделся посторонам, апотом ноги сами понесли меня ктанцующим. Стоило попробовать то, что весельем считали обычные люди.
Глава 23
Танцевать, как выяснилось, яумел.
Вот моя рука обвилась вокруг талии незнакомой черноволосой девушки, которая вэтом круге танца оказалась рядом. Яприжал еексебе, оттолкнул, раскрутил так, что еедлинные юбки взлетели выше колен, поймал снова.
Еще, еще иеще.
Воздух пульсировал весельем иэнергией, девушка вдруг заливисто рассмеялась, иятоже заулыбался, без причины, просто так.
Потом мелодия танца изменилась, иякаким-то образом понял, что это означает перемену партнеров. Идействительно, через пару мгновений черноволосая девушка оказалась рядом сдругим кавалером, апередо мной появилась фигуристая блондинка. Рассыпанные поеелицу веснушки всвете фонарей будто отливали золотом, итаким жезолотом отливал длинный пушистый хвост, которым она игриво махнула мне погруди.
Что?
Хвост?
