Расположившиеся на склонах холма шотландцы являли собой пеструю, хотя и не менее живописную картину. И лишь некоторые могли похвастаться металлическими кольчугами, зато многие прискакали на битву, раскрасив себе лица, как пикты, их древние предки.
Да и место шотландцы выбрали очень удачное. Склоны холма не давали развернуться английской коннице, а позади лежала пересеченная местность с дремучими лесами, болотами и топями, где можно было укрыться при отступлении.
Слева их защищала река, она же, круто изгибаясь, предохраняла их справа; впереди простирался заболоченный луг с насыпной дорогой, ведущей к мосту через реку, за которой начиналась Англия.
Многие шотландцы, явившиеся на зов Уоллеса, были опытными бойцами, поскольку давно совершали набеги на англичан. Но многие не имели военного опыта. К тому же после Данбара, где шотландцы потерпели сокрушительное поражение от англичан, это была первая крупная битва, в которой должны сойтись многие тысячи воинов с обеих сторон.
Несмотря на громадный численный перевес у врага, шотландцы верили в свою победу, ибо Эдуард находился во Франции и это давало им преимущество.
В отсутствие короля английскими войсками командовал Уоррен, граф Суррей, опытный полководец, но человек старый и больной. Он был старше Аррена, Уоллеса и де Морея, вместе взятых. По слухам, Уоррен не ладил с Крессингхэмом, занимавшим пост сборщика королевских податей. Тот был тщеславен, упрям, нечист на руку; его ненавидели все без исключения – и те, кто поддерживал национальную идею, и те, кто выступал против нее. Считали, что он украл деньги, отпущенные на восстановление Берика.
Возглавляя свой отряд, Аррен ехал на позицию и ощущал смутное беспокойство, словно недосчитался кого-то, кто должен быть рядом. Впрочем, ничего удивительного. Предполагалось, что Джон возглавит пехоту и выставит заграждения против английской конницы, а Аррен поведет в атаку всадников.
Он подавил тревогу, отнеся ее на счет предстоящей битвы. Все понимали, что смерть соберет богатый урожай на этом болотистом лугу, когда англичане перейдут через мост.
Аррен в очередной раз отметил преимущества их позиции. Эта заслуга принадлежит как Уоллесу, так и де Морею.
В течение минувшего года Уоллес вдоль и поперек исходил здешние места, несколько раз форсировал реку во время рейдов. Де Морей придавал большое значение выбору места боя, используя рельеф местности, леса, болота и топи.
Тем не менее несметное полчище англичан, расположившихся на другой стороне, не могло не подавлять.
Как и их уверенность в своей победе.
Но шотландцы тоже намерены стоять насмерть, они шли к этому дню все лето, и решающий момент настал.
– Мы не отступим, парни! Вспомните Хокс-Кейн! – крикнул Аррен своим людям, рассыпавшимся по холму.
– Вспомните Берик! – подхватил чей-то голос, и боевые кличи огласили воздух, пронесясь по рядам.
Интересно, слышат ли их англичане? Наверняка.
В соответствии с обычаем каждой из противоборствующих сторон предоставлялась возможность сдаться. Накануне вечером явились несколько шотландских баронов, уполномоченных вести переговоры от имени англичан. Заверив Уоллеса в своей поддержке, они вернулись к Уоррену, заявив, что им не удалось отговорить шотландцев от битвы. Двое из них присягнули Уоллесу и де Морею, остальные колебались, и Аррен подозревал, что они примут решение в зависимости от исхода битвы.
Потом со стороны англичан явились два монаха с предложением сдаться и обещанием простить былые прегрешения мятежников.
Их тоже отправили назад.
– Будем сражаться! – крикнул Аррен.
И отдал команду стоять на месте.
* * *
Когда она снова открыла глаза, было утро.
Челюсть болела, голова, казалось, готова была расколоться.
Уставившись на залитую солнцем стену палатки, она поняла, что жива, находится в английском лагере и руки у нее связаны за спиной.
– О, миледи, вы проснулись, – раздался голос Дэрроу, вернув ее к ужасной действительности.
Спаслись ли Ингрид, Кэтрин и Томас? Есть ли хоть малейшая надежда, что Аррен знает, где она?
А правда, где она находится?
Дэрроу в полном боевом облачении встал перед ней, схватил за плечи и притянул к себе.
– Невероятно, миледи, ваше лицо покрыто синяками и распухло, волосы растрепаны, а вы тем не менее прекрасны.
Хотя как изменница вы должны знать свою участь, но прежде вам следует посмотреть, как будут подыхать шотландцы.
Правда, не исключено, что, пока мой отряд перейдет через мост, их уже перебьют. Увы, всегда чем-то приходится жертвовать! Но я не мог лишить себя удовольствия показать вам, как будут крошить этих дикарей.
Он грубо поставил ее на ноги.
Кайра не знала, что он прочел в ее глазах, только увиденное привело его в дикую ярость.
– Не бойтесь, миледи! Я прикоснулся к вам лишь потому, что не желаю пропустить битву. Я даже позаботился о том, чтобы вы ехали на своей кобыле. Вы должны быть мне признательны.
– Они вас убьют, Кинси.
– Мертвецы, дорогая Кайра, еще никого не убивали. А они умрут. И вы увидите это собственными глазами, прежде чем вас казнят.
– Кто здесь командует?
– Кто? Вы рассчитываете на спасение, обратившись к более знатному лорду? Напрасно. Уоррен болен, а Крессингхэм – надутый дурак, хотя, надо признать, ему нет равных в ненависти к мятежникам. Вряд ли он станет вам помогать.
Идемте, миледи, битва началась.
Тем не менее в лагере оставалось немало пеших и конных воинов, рыцарей, оруженосцев, священников.
Не удостоив их внимания, Дэрроу позвал Игана, который вывел лошадь Кайры.
– Скоро наша свадьба, дорогая, – улыбнулся Дэрроу, подсадив ее в седло.
– Нет, Кинси. Я всегда ненавидела вас, а теперь ненавижу еще больше.
– О да! Вы не меняетесь. Все так же высокомерны, горды и, видимо, полагаете, что нужны мне в качестве жены?
– В любом случае вы не можете жениться на мне, если я откажусь играть в ваши игры.
– Всегда есть способы добиться цели, любовь моя.
– А вдруг я умру до свадьбы? Ведь это нарушит ваши планы, не так ли?
– Если вы думаете, что вам представится шанс благо, родно покончить с собой…
– Зачем? Моя кобыла не боевой конь, и если она понесет, то мне конец, раз у меня связаны руки.
Дэрроу заколебался.
– Не слушай ее, – предупредил Иган. – Она только и думает о бегстве к своему шотландскому любовнику.
– Как, по-твоему, она сбежит?
