– Кто там?
– К Саше Золотому от Федора Бурлевского.
Раздался резкий щелчок, дверь распахнулась. На
пороге стоял коротко стриженный блондин лет тридцати пяти. Могучий торс
обтягивала черная майка-безрукавка. Наверное, проводит дни напролет в
тренажерном зале, выглядит он, словно Ван Дамм в лучшие годы. Только рост
подкачал. Красавец был выше меня сантиметров на пять-шесть, а я не дотянула до
метра шестидесяти.
– Проходите, – пригласил
встречавший, – сюда, в студию.
Я пошла следом за ним в большую комнату,
заставленную музыкальными инструментами. Рояль, ударная установка, на диване
лежит флейта, рядом пара электрогитар… А у окна пристроилась арфа. Я посмотрела
на нее, как на старую знакомую, и улыбнулась: надо же, кто-то еще играет на
ней.
– О чем будем говорить? –
поинтересовался блондин.
– Хотелось бы лично с Сашей, –
пробормотала я, – дело деликатное.
– Слушаю вас, – сказал хозяин.
– Это вы? – удивилась я.
– Вроде, – ответил блондин, –
всегда считал, что я – Саша Золотой. Хотя, может, еще какой другой есть.
Его глаза откровенно смеялись.
– Где же волосы?
– Парик.
– А татуировки?
– Переводные картинки.
– Но голос, – не успокаивалась
я, – голос! Саша хрипит, словно после трахеита…
– Господи, – вздохнул
собеседник, – для секретаря господина Бурлевского вы слишком наивны.
Сценический образ, имидж, всего лишь маска, которую снимают, придя домой.
Кстати, голосом я гуляю по всем октавам, за моей спиной Петербургская
консерватория…
– И поете подобную дрянь!
– Милая, – снисходительно процедил
певец, – ну-ка назовите известных оперных певцов…
Я старательно принялась перечислять имена.
– Ну такая осведомленность –
редкость, – усмехнулся Саша. – Впрочем, вы припомнили сплошь
иностранцев… На оперной сцене пробиться трудно. Эстрада – самый короткий путь к
успеху. Но ведь вы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать теоретические
проблемы?
Я отметила, что речь у Саши сейчас плавная,
ударения он ставит правильно и никаких дурацких слов не употребляет…
– С вами выступает певица – Татьяна
Митепаш.
Саша нахмурился:
– Ну и что?
– Мне нужно с ней поговорить.
Золотой крякнул.
– Не будем устраивать китайских
церемоний. Никаких разговоров с Таней.
– Почему?
– Она сердится на отца и не желает иметь
с ним ничего общего.
– Но мне очень надо!
– Нет!
– Поверьте, речь идет о…
– Да хоть о жизни и смерти, –
хмыкнул Саша, – сказал нет, значит, нет!
Я вздохнула и пробормотала:
– Каюсь, я не имею никакого отношения к
Бурлевскому и не работаю у него секретарем.
– Ну, – поднял Саша вверх
брови, – и кто же вы?
– Детектив, которого нанял муж Ксении
Фединой, которая на самом деле не Федина, а Митепаш. Таня сбежала от супруга…
Саша цокнул языком и потянулся к телефону.
Испугавшись, я зачастила:
– Олег Яковлевич не собирается принуждать
Таню-Ксению к совместному проживанию. Просто хочет удостовериться, что с ней
все в порядке. Ну пусть девушка встретится с бывшим супругом, объяснится с ним,
получит развод и поет в свое удовольствие.
Саша потыкал пальцем в кнопки и коротко велел:
– Давай домой, немедленно!
Потом глянул на стол и пробормотал:
– Посидите тут, пойду кофе заварю.
– Не надо, – попробовала я
сопротивляться.
– Разговор долгий выйдет, – отрезал
певец и испарился.
Я побродила по комнате и подошла к арфе.
Давным-давно, в прошлой жизни я ненавидела этот струнный инструмент, как
человека. Моя мамочка считала, что лучшей профессии для женщины нет, и меня
приковали к арфе. Но господь не наградил талантом. Пальцы лишь механически
перебирали струны, никакого восторга, единения с инструментом я не ощутила.
Просто технично исполняла пьесы. Но для настоящего музыканта техника далеко не
все. Лучшие исполнители расскажут вам, как впадают на сцене в особое состояние
типа транса, рук не ощущают, музыка льется сама по себе. Я никогда не
чувствовала ничего подобного. Несколько лет концертирования твердо убедили:
арфа – это отвратительно. Я бросила выступать и долгие годы не приближалась к
инструменту. Но потом пришлось вытащить арфу из чехла, чтобы сыграть у Кирюшки
в школе на празднике. С тех пор в моей душе нет ненависти к ней, только тихая
печаль о глупо прошедшей юности.
Я пододвинула скамеечку и положила руки на
струны. Чистые звуки полились из-под пальцев. Первый раз я играла для
собственного удовольствия. За спиной раздался скрип. Я опустила руки, Саша
вкатил в комнату сервировочный столик.
– Сен-Санс, – произнес певец, –
чудесно играете, может, стоит заняться музыкой?
– Не в этой жизни, – грустно сказала
я.
В ту же секунду послышался шум и звонкий,
веселый, какой-то весенний голосок произнес:
– К чему такая спешка? Летела как
очумелая.
В комнату стремительно вошла девушка. У меня
екнуло сердце. Волосы светло-русые, личико простоватое, глаза слегка навыкате,
острый носик. Отдаленно похожа на фото, но не слишком. На снимке, хоть и не
особенно четком, видна порода, даже некоторый аристократизм. Передо мной же
стояла обычная деревенская девушка…
– Вы Татьяна Митепаш?
– Да.
– Тогда очень прошу, давайте поедем к
вашему мужу…
– К кому? – удивилась
девчонка. – Я никогда не была замужем.
– Правильно, – вздохнула я. –
Татьяна Митепаш не ходила в загс, там побывала Ксения Федина.
Девица растерянно глянула на Сашу. Тот пожал
плечами и пробормотал:
– Делать нечего, видишь, как фишка легла!
Ладно, колись, а там подумаем, что делать.
Певица рухнула на диван, расставила ноги в
джинсах и тихо сказала:
– Извините, но я не Татьяна Митепаш.
– Кто же вы тогда?
