Ну точно, решила тетя Маша. Напилась. Вон даже стоять не
может. Качается. И не открывала долго. Кашляла, то ли рвало ее… А с виду, с
виду-то такая смиренница, просто господи помилуй!
– Ну да, – сказала соседка недоверчиво, и при этом ее
любопытство возросло раз в сорок, как определила Клавдия. – А ты ее, часом, не
сама ли на площадке оставила? Может, вот так поставила да и позабыла, а?
Клавдия уставилась на сумку. Это была именно ее сумка, и
свежеоторванный ремешок закручивался в спираль. Нитки торчали во все стороны.
– Ну ты забирай, забирай ее, Клава, – посоветовала соседка,
не отводя от Клавдии глаз. – Хорошо, что мне она попалась, а не проходимцу
какому, который мог чего стянуть.
– Да, – сказала Клавдия. – Спасибо, тетя Маша…
– Из спасибо штанов не сошьешь, – ответствовала тетя Маша. –
Пойдем поглядим, может, пропало что…
Но Клавдии, даже в ее теперешнем несколько ошарашенном
состоянии пускать в квартиру соседку совсем не хотелось. Будет потом подъездным
бабкам излагать свой взгляд на быт Клавдии Ковалевой.
– Спасибо, тетя Маша, вы просто меня спасли! –
встряхнувшись, закричала Клавдия с ненатуральным энтузиазмом и подхватила
сумку. – Спасибо!
– Пожалуйста, – кисло сказала соседка, с сожалением глядя в
глубину квартиры, готовую вот-вот скрыться из глаз. – Я к Верьиванне собралась,
в четвертую, а тут смотрю – сумка, и вроде как Клавина. Надо же, думаю, Клава
забыла ее, что ли? Надо, думаю, позвонить ей, чего доброго, украдут сумку-то…
– Спасибо! – еще раз поблагодарила Клавдия и окончательно
закрыла дверь. Потом кинулась в комнату, зажгла свет и над диваном перевернула
сумку. Из нее посыпалось личное Клавдино имущество, как мусор из кузова
грузовика на городской свалке.
Кошелек. Проездной. Очечник. Ручки… раз, два… три. Записная
книжка. Распечатка телефонного счета, которую она сегодня утром вынула из
почтового ящика. Изящный пакетик с “CareFree”, который ей всучила у метро
бойкая девица – рекламная агентша. Бумажка с номером домашнего телефона Натальи
Васильевны, заместительницы заведующей. Когда-то Клавдии зачем-то нужно было ей
позвонить.
Кошелек… тридцать рублей на месте. Очки тоже на месте.
Сумку вернули, ничего из нее не взяв.
Зачем?! Что это за жулики, которые вырывают сумки, чуть не
ломая руку, а потом возвращают ее хозяйке вместе со всем содержимым?!
Да что творится вокруг нее, в конце-то концов?!
Клавдия села на диван рядом с кучкой хлама, вытряхнутого из
сумки.
Именно в этот момент она поняла, что сумка каким-то образом
связана со слежкой. В сумке не было чего-то, что должно было там быть, и
поэтому ее вернули. В том, что сумку у нее выхватил один из соглядатаев, она не
сомневалась.
Еще полчаса назад Клавдия Ковалева недоумевала, кому могло
понадобиться устанавливать за ней слежку. Недоумевала и почти совсем не
боялась. Теперь ей стало страшно. Так страшно, что ©на едва удержала себя на
месте – так хотелось бежать и спасаться.
Где спасаться? От кого бежать?
Позвонить в милицию? Андрею? Тане? Что сказать? У меня
отняли сумку и через две минуты вернули в целости и сохранности? И поэтому я
очень боюсь?
Где-то была водка, приготовленная в прошлом году для компрессов.
Компрессы подождут, нужно срочно выпить.
Клавдия отправилась было искать водку, но через секунду
забыла о ней.
Зачем ее вернули?
Это же целая история – подниматься обратно к ней на этаж,
оставлять сумку на площадке, спускаться, выходить из подъезда… Зачем?!
Зачем?
Ей казалось, что, если она найдет ответ на этот вопрос, все
станет ясно. Она поймет, кто за ней следит и зачем. И еще ей стало совершенно
ясно, что заказчик делает все правильно и ни с кем ее не путает.
Объектом была именно она – Клавдия Ковалева.
Она проверила дверь – на все ли замки закрыта. Дверь была
закрыта на все замки.
Может, позвонить Андрею? Рассказать? Пожаловаться?
Господи, как жалко, что у нее нет мамы! Как легко живется
людям, даже взрослым, даже немолодым, когда у них есть мамы!..
Сцепив зубы, Клавдия открыла гардероб, выдвинула самый
нижний ящик и решительно запустила руку под стопку белья. Там лежал нож.
Хороший самодельный нож. Финка, не раз выручавшая ее в детдоме. Эту финку ей
подарила Оля Болдина. Оля была лет на восемь старше и иногда жалела маленькую
Клавдию. Один раз даже всерьез спасла.
Клавдия положила финку под цветастую самодельную подушку и,
не раздеваясь, легла на диван.
* * *
Юрий Петрович Васильков считал себя человеком
уравновешенным. Бизнес требовал ясности рассудка, и вообще… Не любил Юрий
Петрович тратить время на приведение в порядок своих и чужих нервов. Не в его
это было правилах. Но на кретина Женьку он разозлился так, как не злился ни на
кого в жизни. Даже на жену, когда она сделала первый аборт. Даже на начальника
лаборатории, завалившего его когда-то на защите.
Нужно было быть полным кретином, чтобы уйти от трупа, не
дожидаясь ментов! Ладно бы его никто не видел, ладно бы он просто посмотрел и
отошел, так нет! Он, считай, сам их и вызвал и первым делом смотался, как
нашкодивший пацан от бабушки-соседки.
И еще Борису собрался звонить!
Господи, какие идиоты окружают Юрия Петровича Василькова!
Наверное, в Москве нет больше таких отъявленных кретинов, и с ними ему
приходится иметь дело каждый день! Каждый!
Он проверил Женькину информацию. Все приходится делать
самому.
Это действительно был тот самый врач. Еще на прошлой неделе
был жив-здоров, бодро-весело бегал по своей больнице, указания раздавал, да еще
ерепенился, сволочь…
Женьку, конечно, найдут, это просто. С этого козла еще
станется отрицать, что врачишку он знал и даже в больнице у него был. Но мозги
Женьке Юрий Петрович успеет прочистить. Вряд ли менты нагрянут ночью. Не
тридцать седьмой год.
Под дверью поскреблись нежной лапкой.
– Юра! – позвала жена. – Юрочка, ты чего закрылся? Судя по
звукам, доносившимся до Юрия Петровича в последние полчаса, его жена
основательно и интенсивно ссорилась с дочерью. Он не стал прислушиваться и
вникать, из-за чего именно, хотя всегда именно так и делал, чтобы потом вершить
суд. Никуда же не денутся. К нему прибегут. Но сегодня у него было о чем подумать,
кроме привычных дамских дрязг, и суть он как-то упустил.
– Заходи! – разрешил Юрий Петрович. – Что вы там опять
буянили?
