— Мне рассказали про твою дочь. Сочувствую.
Он словно поглупел от долгого бездействия.
— Что там на воле происходит? Говорят, какие-то паломники.
— Ну да. Бедолаги…
Натан Ли решил не уточнять.
— Не стоило посылать за мной капитана, — сказал он.
— Я тут ни при чем, — ответила Миранда. — Никогда не стала бы его просить. Он сам вызвался. Сказал, есть причины. Помнишь, у него произошла трагедия?
Натан Ли молчал.
— Это была благородная попытка, — сказала Миранда. — Обреченная, но возвышенная.
Натан Ли отвернулся от экрана. Он хотел не благородства, а простоты. Не желая больше испытывать тяготы и лишения, он мечтал о мягкой постели и горячей ванне. Люди восхваляли его смелые деяния, красивые душевные порывы, не понимая: он только и делал, что бежал от собственных оплошностей и ничтожности. Всю свою жизнь он страдал от недовольства собой.
— Окс уехал, — сообщила она. — Если тебе это интересно.
Миранда чуть подалась к экрану, словно желая разглядеть его реакцию.
«Окс».
— Что ты с ним сделала?
— Не я. Мой отец. Он здесь.
— Эббот приехал из убежища?
— Прилетел на вертолете. Хочет довести кое-что до ума.
О стольком надо было поговорить. Внезапно Натан Ли почувствовал, что больше не может ждать, когда его выпустят отсюда.
— Куда уехал Окс? — спросил он.
— Убрался прочь. Вниз, в долину. Успел унести ноги до того, как его депортировали. Камеры наблюдения зафиксировали, как он переходит реку по мосту. Никто не знает, куда он направился. — Она помолчала немного. — Собираешься пойти за ним?
Ему это не было нужно. Окс для него умер. Было множество способов констатировать это. Натан Ли выбрал очень осторожный:
— И потерять тебя?
Этот ответ оказался правильным. Ее губы приоткрылись, но слов она не нашла.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
Его кошмары о море вернулись. Он часто видел во сне детей, а сам покидал корабль, отрезая себя от обреченных. А если бы он спас их?
Миранда подалась почти вплотную к камере. Экран исказил ее лицо.
— Не сейчас, — проговорила она. И улыбнулась. — Я тебе столько расскажу. Готовься. Я за этим и позвонила. Держись. Отец хочет познакомиться с тобой.
— Со мной?
— Сказал, это важно.
И тут до него дошло: ее лицо округлилось, зеленые глаза уже не казались такими запавшими.
— Ты беременна! — радостно выпалил он.
Она вздрогнула:
— С чего ты взял?
— Просто подумал, твой отец, мы… — Он разволновался и умолк. Это становилось уже просто жалким — его поиски семьи. Он припомнил слова, которые говорила Миранда, казалось, целую вечность назад: дарить ребенку жизнь сейчас было бы жестоким. — Извини, ошибся.
— Ложись спать, Натан Ли.
Экран монитора погас.
Этой ночью ему снова приснился русский корабль и пляшущие на черных волнах светлые пятна лиц.
На следующее утро его и капитана Иноута, облаченных в чистые комбинезоны, привезли к воротам Южного сектора и оформили выписку. За проволочным ограждением их поджидал «хаммер». Здесь, на воле, мир казался таким чистым и неиспорченным, а утренний воздух — прозрачным и стылым.
Капитан сделал несколько глубоких вдохов. От ультрафиолета его лицо обрело цвет меди, и он заметно потерял в весе. Этим утром капитан выглядел изможденным и сильно постаревшим. Натан Ли почувствовал укол стыда, словно был повинен в его страданиях.
— Спасибо, — просто сказал Натан Ли. Он не стал рассыпаться в благодарностях. — Вы в порядке?
Капитан кивнул.
— Гадкое было местечко. Но подходящее, чтобы подумать вволю, — сказал он сдержанно.
Водителю было приказано доставить Натана Ли первым.
— Вас ждет доктор Эббот.
— Подождет еще немного, — сказал Натан Ли.
Он велел водителю сначала отвезти капитана к его маленькому домику над городом. Дом прятался в соснах, а неподалеку Натан Ли увидел среди ветвей хижину из отходов древесины. Ее смастерили для Тары. Капитан неловко выбрался из машины. Натан Ли укрылся в недрах «хаммера»: не хотел, чтобы Тара видела его. Не в это утро, когда ему почти сразу же пришлось бы расстаться с ней.
Капитан повернулся к дому. Багажа у него с собой не было.
— Увидимся, — проговорил он.
Почти на самом кончике отрога столовой горы они притормозили у дома Миранды. Натан Ли подошел к двери. Во рту еще чувствовался вкус зубной пасты из Южного сектора. Еще никогда после процедур санобработки он не ощущал себя таким стерильным.
Миранда открыла дверь, не дождавшись стука. Ему показалась, что она стала выше ростом. Натан Ли чувствовал себя болезненно слабым и смущенным. Он предполагал получить «чумной» поцелуй, вошедший в моду в Лос-Аламосе: стремительное движение щеки к щеке, рот плотно сжат, никакого контакта. Она поцеловала его в губы и крепко обняла — чтобы почувствовал, как колотится ее сердце.
— Вернулся… — шепнула она.
Ее отец был на кухне: один мобильный телефон рядом с ухом, второй — в другой руке. У него были густые черные волосы, аккуратно зачесанные назад от высокого лба. Одетый строго, словно для светского раута, Пол Эббот раздавал приказы. Уголком глаза он смерил взглядом гостя. Натан Ли сразу обратил внимание на его высокий, как у Миранды, рост, такую же крепкую челюсть и длинную шею.
— Тебе надо поесть, — сказала Миранда Натану Ли.
Она налила стакан апельсинового сока из холодильника и подождала, пока он насладится прохладой и вкусом.
Все казалось таким хрупким и таинственным. Горы будто отступили на миллион миль. А фокус его зрения вдруг сжался до нескольких футов железной клетки.
— Сядь, — скомандовала Миранда. Она нервничала, и это будило в ней диктатора. — Или стой на месте.
— Я в порядке, Миранда.
Отец вытянул палец: мол, еще минутку.
Приглядевшись, Натан Ли уловил открытый вызов Миранды отцу. Он проявлялся в деталях. В раковине — немытые тарелки горой, что не в ее привычках, книги свалены на кухонном столе. Вдобавок притащила сюда из спальни статуэтку работы Матисса. Купаясь в солнечных лучах, нагая красавица приковывала к себе внимание. Маленькая негодница будто светилась изнутри — соблазнительными округлостями, бедрами, всем своим обликом.
На кухонном столе Натан Ли увидел куб из прозрачного пластика, три дюйма в основании. В его центре было подвешено нечто похожее на ампулу морфия — из тех, что солдаты кололи раненым товарищам. Он много видел таких по пути через Америку и сразу понял: в этой не морфий. Жидкость была желтоватого цвета, как сыворотки крови, которые Миранда показывала ему в морозильных камерах. Нетрудно было предположить: это именно то, что описывал его ночной собеседник, — «Серум-III».
