Королева. «Да, сударь».
«Ваше величество подумали над его содержанием?»
«Я думала и еще думаю; я дам вам ответ».
«Каким образом?»
«При посредстве ящика, якобы содержащего ткани; на самом деле в нем будет находиться эта крошка-карлица — та, что, как вы видите, играет с госпожой Белье и мадемуазель де Лотрек».
«Вы полагаете, что можете ей довериться?»
«Она подарена мне моей теткой Кларой Эухенией, инфантой Нидерландов, целиком преданной интересам Испании».
— Интересам Испании… — повторил король. — Итак, все, кто меня окружают, преданы интересам Испании, то есть моих врагов. И что же эта карлица?
— Ее доставили вчера в ящике; она сказала господину де Мирабелю на прекрасном испанском языке:
«Госпожа моя повелительница сказала, что она приняла во внимание совет, данный ее братом, и, если здоровье короля будет по-прежнему ухудшаться, она примет меры, чтобы не быть захваченной врасплох».
— Чтобы не быть захваченной врасплох, — повторил король.
— Мы не поняли, что это должно было означать, государь, — сказал Лопес, опустив голову.
— Зато я понимаю, — нахмурясь, сказал король, — этого достаточно. А не передала она одновременно вам, что в состоянии заплатить за купленные у вас жемчужины?
— Мне за них заплатили, государь, — сказал Лопес.
— Как заплатили?
— Да, государь.
— И кто же?
— Господин Партичелли.
— Партичелли? Итальянский банкир?
— Да.
— Но мне говорили, что его повесили.
— Это правда, это правда, — спохватился Лопес, — но перед смертью он уступил свой банк господину д’Эмери, весьма честному человеку.
— Во всем, — пробормотал Людовик XIII, — во всем меня обкрадывают и обманывают! И королева больше не виделась с господином де Мирабелем?
— Царствующая королева — нет; королева-мать — да.
— Моя мать? И когда же?
— Вчера.
— С какой целью?
— Чтобы сообщить ему, что господин кардинал свергнут, что его заменил господин де Берюль, что Месье назначен главным наместником и, следовательно, посол может написать королю Филиппу Четвертому или графу-герцогу что война в Италии не состоится.
— Как война в Италии не состоится?
— Таковы подлинные слова ее величества.
— Да, я понимаю: эту армию оставят, как и первую, без жалованья, без припасов, без одежды. О, негодяи, негодяи! — вскричал король, сжав лоб руками. — Вы еще что-то хотите мне сказать?
— Нечто малозначительное, государь. Господин Барада явился сегодня утром ко мне в магазин, чтобы купить драгоценности.
— Какие драгоценности?
— Колье, браслет, булавки для волос.
— И на много?
— На триста пистолей.
— Зачем ему колье, браслет, булавки для волос?
— Вероятно, для какой-нибудь любовницы, государь.
— Как! — сказал король. — Только вчера вечером он говорил мне, что ненавидит женщин. Что-нибудь еще?
— Это все, государь.
— Подведем итоги. Королева и господин де Мирабель: если мое здоровье ухудшится, она примет меры, чтобы не быть захваченной врасплох. Королева-мать и господин де Мирабель: господин де Мирабель может написать его величеству Филиппу Четвертому, что, поскольку господин де Берюль занял место господина де Ришелье и мой брат назначен главным наместником, война в Италии не состоится. Наконец, господин Барада: господин Барада покупает колье, браслеты, булавки для волос на деньги, что я ему дал. Хорошо, господин Лопес. Я узнал от вас все, что хотел узнать. Продолжайте хорошо служить мне или хорошо служить господину кардиналу, что одно то же, и не упускайте ни слова из того, что говорится у вас.
— Ваше величество видит, что мне нет нужды это повторять.
— Ступайте, господин Лопес, ступайте. Я спешу покончить со всеми этими изменами. Уходя, скажите, чтобы мне прислали господина Сукарьера, если он здесь.
— Я здесь, государь, — послышался голос.
И Сукарьер появился на пороге со шляпой в руке; нога его была согнута в колене, носок выдвинут вперед; в этом положении он казался более чем вдвое ниже ростом.
— Ах, вы подслушивали, сударь, — сказал король.
— Нет, государь, но мое рвение услужить вам было столь велико, что я угадал желание вашего величества меня видеть.
— А-а! И много интересного хотите вы мне сообщить?
— Мой отчет охватывает лишь два последних дня, государь.
— Расскажите, что произошло за эти два дня.
— Позавчера Месье, августейший брат вашего величества, взял портшез и велел доставить себя к послу герцога Лотарингского и к послу Испании.
— Я знаю, что там произошло; продолжайте.
— Вчера около одиннадцати часов ее величество королева-мать взяла портшез и велела доставить себя в магазин Лопеса; одновременно господин испанский посол, взяв портшез, велел доставить себя туда же.
— Я знаю, о чем они говорили. Продолжайте.
— Вчера господин Барада взял портшез у Лувра и велел доставить себя на Королевскую площадь, к господину кардиналу. Он вошел и через пять минут вышел с мешком денет, весьма тяжелым.
— Я это знаю.
— От дверей господина кардинала он прошел пешком к дверям соседнего дома.
— К чьим дверям? — с живостью спросил король.
— К дверям мадемуазель Делорм.
— К дверям мадемуазель Делорм!.. И он вошел к мадемуазель Делорм?
— Нет, государь, он только постучал в дверь; открыл Лакей, и господин Барада передал ему письмо.
— Письмо!
— Да, государь. Передан письмо, он сел в портшез и велел доставить себя обратно в Лувр. Сегодня утром он снова вышел…
— Да; велел доставить себя к Лопесу, купил там драгоценности и оттуда… куда он направился оттуда?
— Он вернулся в Лувр, государь, заказав портшез на всю ночь.
— У вас есть еще что мне рассказать?
— О ком, государь?
— О господине Барада.
— Нет, государь.
— Хорошо, ступайте.
— Но, государь, мне надо было рассказать вам о госпоже де Фаржи.
— Ступайте.
— О господине де Марийяке.
— Ступайте.
— О Месье.
— Того, что я знаю, мне достаточно; ступайте.
— О раненом Этьенне Латиле, который велел перевезти себя к господину кардиналу в Шайо.
