Ну а если не повезет узнать о том, как худо Александре,
может быть, удастся навести Татьяну на воспоминания о Дмитрии? Тоже приятненько
будет послушать о нем, опасном и хитрющем подлеце, которого перехитрить
удалось-таки, поймав на очень простую приманку – на любовь к России, из которой
он когда-то в панике и с отвращением бежал, но в которую вдруг пожелал
вернуться… Ну просто медом им там всем будто было намазано, в России-то! Вот
они и летели, как мухи на мед, а оказывалось, что это смола, в которой увязали
их лапки, а потом и крылышки…
– Да, мир тесен… – проговорила наконец углубившаяся в свои
воспоминания Татьяна. – Я в этом убеждалась не раз, убедилась и в Харбине.
«Да при чем тут Харбин?» – чуть не вскричала Инна, но
деваться было некуда: пришлось прикрепить к своей физиономии маску лживого
внимания и слушать, слушать никчемную болтовню.
1965 год
Приземистый дом, адрес которого был указан в анонимке, стоял
темный и молчаливый. Ни огонька в окнах, дверь нараспашку.
– Вот те на… – удивился Николай Лесной, останавливая свою
команду у калитки. – Вообще живым не пахнет. Адрес перепутали, что ли? Или нас
накололи? Ну, если так, мне в милиции голову оторвут!
– Тогда пора смываться, потому что бригада отрывателей голов
уже готова к действию! – хохотнул Валерий, но голос его звучал обеспокоенно, а
глаза тревожно блестели. – Нет, не успеть, мы попались…
Георгий проследил за его взглядом и увидел в медленно
сгущающихся сумерках два милицейских «газика», стоявших в стороне, под прикрытием
кустов. Да, студентов заметили: дверцы распахнулись, и из машин высыпали пять
или шесть человек в форме.
– Куда это вы летите, голуби сизокрылые? – насмешливо
крикнул один из них, но тут же вгляделся в Николая – и даже сплюнул с досады: –
А, это вы! Зря примчались. Нет здесь никого.
– Я и сам вижу, – кивнул Николай. – А почему?
– По кочану, – ответил милиционер, подходя ближе. По виду
ему было лет сорок. Широкоплечий, круглолицый, улыбчивый. На погонах
поблескивали четыре звездочки: капитан. – По кочану да по капусте. А вот кто ту
капусту посадил, мы и должны выяснить. Нет ли среди ваших знатного овощевода?
Николай молча вглядывался в его лицо.
– При чем тут капуста? – раздраженно спросил Георгий. –
Извините, товарищ капитан, ваш эзопов язык столь витиеват, что не всякому по
зубам.
– Какой еще эзопов язык? – уставился на него капитан. – Эй,
Лесной, ты бы построже с рядовым составом, а? А то что у тебя всяк так и лезет
в беседу старших по званию. Никакой субординации, никакой дисциплины!
– Но мы же не в армии, – пожал плечами Николай. – При чем
тут субординация? А с дисциплиной у нас все как надо, я вас уверяю, товарищ
капитан.
– Зря ты так думаешь, – сказал капитан, окидывая студентов
насмешливым взглядом. – Кто-то же из ваших предупредил эту шоблу, вот они и
прикрыли лавочку. Так что зря я людей сюда дернул, казенный бензин жег, а вы
зря денежки на билеты тратили. Хотя нет, не зря. Может быть, здесь же, на
месте, выявим того, кто нам такие палки в колеса вставил?
И он вприщур пробежал глазами по лицам студентов.
Так вот оно что, сообразил Георгий. Милицейская бригада
приехала попусту, в шалмане (или борделе, или как его там) никого не
обнаружила. И капитан подозревает, что сорвал операцию, предупредив обитателей
тайного публичного дома, кто-то из студентов. Ну и гад! Да как он смеет так
думать!
Николай тоже понял, в чем их подозревает капитан. Лицо его
помрачнело.
– За своих я ручаюсь, – сказал угрюмо. – И с таким же
успехом могу предъявить претензии вам. Ведь именно на вашей территории
заведение спокойно существовало чуть ли не год.
Капитан сердито раздул ноздри, но тут же круглое лицо его
снова приняло насмешливое выражение:
– Один – ноль. Но только гол не засчитывается: я в
Сормовском райотделе без году неделя. И не могу нести ответственности за то,
что здесь без меня творилось. Я тут ни при чем, однако поручиться за всех не
могу. Может, информация и через кого-то из наших ушла. Теперь придется
поработать, пошукать двурушника.
– А заодно пошукать , – не без ехидства проговорил Георгий,
– как и почему такой домина оказался занят борделем. Тут вообще-то жилой дом
или учреждение какое?
– Ты бы навел все же порядок во вверенной тебе боевой
единице, а, Лесной? – покосился на него капитан. – Хотя бы спрашивали
разрешения обратиться к старшему по званию! В армии за такое разгильдяйство
давным-давно на губу обоих отправили бы, и рядового, и командира отделения.
«Дурак или притворяется? – зло подумал Георгий. – Или,
может, ему звание недавно присвоили, вот он и хочет услышать, как его то и дело
товарищем капитаном называют? Ну и ну, второй день подряд натыкаюсь на каких-то
ортодоксов! Вчера был лейтенант, любитель руки распускать, сегодня этот…
остряк-самоучка, дед Щукарь в милицейских погонах…»
И вдруг с его зрением что-то произошло. То есть он точно
знал, что смотрит на «остряка-самоучку», но видел почему-то не его, а женщину с
пышными волосами, убранными в конский хвост, в зеленоватом платье, облегающем
фигуру, в «лодочках» на высоченной шпильке. Откуда она здесь взялась?
«Мерещится мне…» – тряхнул головой Георгий. Рита исчезла.
Капитан возник на своем месте. Это была уже не первая галлюцинация за день…
«Может, я заболел? Или сдвинулся? – с некоторым испугом
подумал Георгий. – Но вроде бы не с чего… Или есть? Может, она и впрямь
шпионка, которая не только наши секреты явилась выведывать, но и воздействовать
на сознание советских людей? А что, и очень просто! Фашисты проводили такие
опыты. И ребята с радиофака рассказывали: в США существует секретная программа
контроля мысли, и можно с помощью каких-то высокочастотных колебаний изменять
поведение человека. Нужен сверхмощный генератор, вот и все. Но только где у
нее, у Риты, мог быть спрятан сверхмощный генератор? В сумочке, что ли? Нет,
он, наверное, должен быть с телевышку высотой, не меньше! А в сумочках такие
штуки носят только героини фантастических романов…»
– Дело не в форме, а в содержании вопроса, – раздался голос
Николая, и Георгий вспомнил, где он находится. – А вопрос правильный, товарищ
капитан! Почему никто не обращал внимания на то, что происходит в доме?
