– Дорогая Лаура, я так рада вернуться… Я так устала, так
смертельно устала…
Лаура была потрясена видом сестры.
– Ширли, дорогая, тебе пришлось столько пережить… но теперь
тебе больше нечего беспокоиться.
Ширли с тревогой сказала:
– Только не обращай внимания на то, что говорит Генри.
– Конечно, не буду. Это ужасно, особенно для такого мужчины,
как Генри, – оказаться совершенно беспомощным. Пусть выпускает пары сколько
хочет.
– О Лаура, я вижу, ты понимаешь…
– Я понимаю.
Ширли с облегчением вздохнула. Только в это утро она поняла,
в каком же напряжении она жила все последнее время.
Глава 9
Перед тем как уехать за границу, сэр Ричард Уайлдинг заехал
в Белбери.
Ширли прочитала его письмо за завтраком и передала Лауре.
– Ричард Уайлдинг. Это тот путешественник?
– Да.
– Я не знала, что он твой друг.
– Тебе он понравится.
– Пусть он приедет к ленчу. Ты хорошо его знаешь?
– Какое-то время я даже была влюблена в него.
– О! – Лаура уставилась на сестру. Она призадумалась…
Ричард приехал несколько раньше, чем его ждали.
Ширли была у Генри, и его встретила Лаура. Она повела его в
сад.
Про себя она подумала: «Вот человек, за которого Ширли
должна была бы выйти замуж».
Ей понравилось его спокойствие, теплота, приветливость, и
даже его властность. Если бы Ширли никогда не встречала Генри! Генри с его
обаянием, ненадежностью и скрытой за всем этим безжалостностью!
Ричард вежливо спросил про больного. После обычного обмена
любезностями Ричард Уайлдинг сказал:
– Я встречался с ним пару раз. Мне он не понравился. – И быстро
спросил:
– Почему вы не удержали ее от этого брака?
– Как бы я смогла?
– Можно было что-то придумать.
– Можно ли? Не знаю.
Никому из них не показалось это мгновенное сближение
странным. Он серьезно сказал:
– Могу сказать вам, если вы еще не догадались, что я глубоко
люблю Ширли.
– Я так и подумала.
– Только что в этом толку. Теперь она не оставит больного.
Лаура сухо сказала:
– А вы ожидали чего-то другого?
– Нет. Иначе она не была бы Ширли. Как вы думаете, она все
еще его любит?
– Не знаю. Она его ужасно жалеет.
– Как он это переносит?
– Никак, – резко сказала Лаура, – У него нет ни терпения, ни
мужества. Он – он просто изводит ее.
– Свинья!
– Надо его пожалеть.
– Я отчасти жалею. Но он всегда плохо с ней обращался. Вы
знали об этом?
– Она никогда не говорила. Но я слышала.
– Ширли верная жена.
– Да.
После некоторого молчания Лаура сказала внезапно осевшим
голосом:
– Вы правы. Я должна была предотвратить эту женитьбу. Любым
путем. Ширли была очень молода. У нее не было времени разобраться. Да, это я
виновата.
Он хмуро сказал:
– Вы позаботитесь о ней?
– Ширли – единственная, кого я люблю.
– Она идет, – предупредил он.
Они смотрели, как Ширли идет к ним по газону.
Он сказал:
– Она ужасно похудела и побледнела. Бедная девочка, моя
милая храбрая девочка…
* * *
После ленча Ширли и Ричард прогуливались бок о бок вдоль
ручья.
– Генри спит. Мне можно выйти погулять.
– Он знает, что я здесь?
– Я ему не сказала.
– Тебе тяжело приходится?
– Да, пожалуй. Что ни скажи, что ни сделай… Главное, ничем
не могу помочь. Это так ужасно.
– Ты не против, что я приехал?
– Нет, если это для того, чтобы проститься.
– Ладно, простимся. Ты теперь никогда не оставишь Генри?
– Да, я его никогда не оставлю.
Он остановился и взял ее за руки.
– Только одно, моя дорогая. Если я тебе понадоблюсь – в
любое время ты напиши только одно слово:
«Приходи». И я приду с другого конца земли.
– Милый Ричард.
– А теперь прощай, Ширли.
Он обнял ее. Ее усталое изголодавшееся тело словно ожило,
затрепетало. Она принялась целовать его безудержно, отчаянно.
– Я люблю тебя, Ричард, люблю, люблю…
Наконец она прошептала:
– Прощай. Нет, не провожай меня…
Она вырвалась и побежала к дому.
Ричард Уайлдинг сквозь зубы выругался. Он проклинал Генри
Глин-Эдвардса и болезнь под названием полиомиелит.
* * *
Болдок был прикован к постели. Более того, при нем были две
сиделки, к которым он испытывал отвращение.
Единственным светлым пятном бывали визиты Лауры.
Дежурная сиделка тактично удалялась, и Болдок высказывал
Лауре все свои чувства.
Голос его поднимался до душераздирающего фальцета.
– Проклятая хитрюга! «А как мы сегодня себя чувствуем?» Я ей
сказал, что здесь только я один, если не считать ухмыляющейся косорылой
обезьяны.
– Болди, это очень грубо.
– Ба! Сиделки толстокожие. Им все равно. Поднимут палец и
скажут: «Ай-я-яй!» Как бы я хотел сварить эту женщину в кипящем масле!
– Не надо волноваться. Это вам вредно.
– Как там Генри? Все еще задается?
