– То есть, как я понимаю, – удивился Мейсон, – вы не хотите,
чтобы мы при этом присутствовали?
– Я хотел бы побеседовать с ней совершенно конфиденциально.
Мейсон взглянул на Джеймса Этну.
– Что касается меня, то я не возражаю, – сказал Этна. – Я,
конечно, очень вам благодарен и…
– А я возражаю, – сказал Мейсон.
– То есть как? – воскликнул Хардвик.
Мейсон усмехнулся:
– Я не настолько вам благодарен.
– Я же предоставил вам информацию…
– Да, – сказал Мейсон, – вы предоставили нам информацию,
которая поможет нам определить размер гонорара. Мы вам благодарны за это. Я
готов для вас сделать все что угодно – лично я. Но наша клиентка находится в
несколько ином положении. Я не собираюсь раздавать авансы за счет моей
клиентки, пока не буду точно знать, что вам нужно.
– Могу заверить вас, мистер Мейсон, что речь идет о вопросе,
не имеющем ни малейшего отношения к тому делу, по которому в настоящий момент
проходит ваша клиентка. Это должно оставаться в высшей степени
конфиденциальным. Фактически миссис Кэмптон и сама не будет знать, что именно я
пытаюсь выяснить.
Мейсон покачал головой:
– Я хочу знать, какую цель вы преследуете, до того, как
позволю моей клиентке сказать хоть слово.
– Это не нанесет ей никакого ущерба.
– Ситуация как раз такова, – сказал Мейсон, – что она имеет
право воспользоваться советом юриста, который исключительно и полностью
действует в ее интересах.
– Боюсь, мистер Мейсон, что вы запрашиваете слишком высокую
цену за ваши услуги.
– А вы довольно высоко оценили зачитанные вами пункты
завещания, – улыбнулся Мейсон.
– Хорошо, – сказал Хардвик. – Предположим, что вы все равно
узнали бы о содержании завещания после того, как его зарегистрировали бы для
официального утверждения. Но, зная его заранее, вы можете лично для себя
выиграть несколько тысяч долларов.
– Мы вам благодарны, – сказал Мейсон. – Но мы помогаем
клиентам во имя их интересов, а не наших личных.
– Я не думаю, что запрошенная мной цена непомерно высока, –
сказал Хардвик.
– О чем вы собираетесь говорить с миссис Кэмптон?
– Я не вправе вам это сообщить.
– Хорошо, – сказал Мейсон, – в таком случае я сам скажу вам,
и мы посмотрим, насколько точно я угадал.
– Вы скажете мне? – воскликнул в изумлении Хардвик.
– Совершенно верно, – сказал Мейсон. – Вы собираетесь
расспросить Джозефину Кэмптон об убийстве Элен Кадмус.
– Убийстве Элен Кадмус? – настороженно переспросил Хардвик.
– Совершенно верно, об убийстве. У вас есть основания
полагать, что кто-то сбросил Элен Кадмус за борт яхты. Вы располагаете
информацией, которой у нас нет. Вас также беспокоят некоторые проблемы в связи
с наследством. Когда я узнаю больше о том, что вас интересует, я смогу ответить
вам подробнее.
Хардвик откашлялся, снял очки, тщательно протер их и снова
нацепил на нос.
– Насколько я прав? – спросил Мейсон.
– Это все только ваши догадки, – сказал Хардвик.
– Естественно, это только догадки, но мои догадки довольно
близки к истине, не правда ли?
– Предположим. И что дальше?
– Вот именно это мне и нужно выяснить.
– Честно говоря, меня тревожит нечто, что может оказать
серьезное влияние на судьбу вашей клиентки.
– Вы же не собираетесь всерьез выдвигать теорию о том, что
Джозефина Кэмптон убила Элен Кадмус?
– Я не высказывал подобных обвинений.
– Вы не сказали этого прямо, – возразил Мейсон. – Но это
именно то, чем вы хотите нас напугать. Так некоторые вытаскивают чертика на
ниточке и трясут им перед носом ребенка.
– Я просто хотел, чтобы вы осознали, что вашей клиентке
необходимо со мной сотрудничать.
– Мы не намерены стоять в стороне, в то время как вы
пытаетесь повесить на нашу клиентку убийство, – заявил Мейсон.
– Я не собираюсь обвинять ее в убийстве, если она будет со
мной сотрудничать. Я обещаю вам, господа, что никогда ни единого слова не
передам полиции, что бы мне ни стало известно. В конце концов, – продолжал
Хардвик, – нам совершенно незачем занимать антагонистические позиции. Мне нужно
узнать всего лишь две вещи и…
– Две вещи? – перебил его Мейсон.
– Совершенно верно.
– Мне показалось, что речь шла всего об одной.
– Вы ведь не дождались, пока я закончу. Мне нужно поговорить
наедине с вашим клиентом, и мне нужны дневники Элен Кадмус.
Мейсон покачал головой.
– В обмен на которые, – продолжал Хардвик, – вы можете
рассчитывать на мое полное сотрудничество с вами на всех стадиях процесса.
– К дьяволу всю эту вашу фальшивую дипломатию! – воскликнул
Мейсон. – Если говорить начистоту, вы пришли нас шантажировать. Вам нужны
дневники Кадмус, и еще вам нужно, чтобы миссис Кэмптон таскала для вас каштаны
из огня. А если она откажется это делать, вы собираетесь повесить на нее
убийство Элен Кадмус!
– Мистер Мейсон!
– Но, – продолжал Мейсон, – вы не на тех напали.
– Мистер Мейсон, я всего лишь сказал, что вы можете сделать
две вещи, которые принесут вашей клиентке огромную пользу. В конце концов, вы
знаете, что я могу добиться того, что мне нужно, гораздо проще – мне достаточно
пойти в полицию. Но тогда все это появится в прессе.
– Это верно, полиция может добиваться любых сведений, черт
побери, – сказал Мейсон. – И в газетах они могут публиковать все, что им придет
в голову. Но мы можем посоветовать нашей клиентке не отвечать ни на какие
вопросы.
Хардвик встал.
– Теперь я должен еще кое-что сообщить вам, джентльмены, –
сказал он. – Я получил телеграмму из Австралии от брата Бенджамина Эддикса.
– Очень хорошо.
– Я отправил телеграмму по единственному адресу, который мне
был известен, сразу, как только мне сообщили о смерти Бенджамина. В ответ
пришла телеграмма с соболезнованиями. Затем, как только я узнал о завещании, я
телеграфировал ему, кратко изложив в общих чертах волю покойного.
– И вы получили от него ответ, – сказал Мейсон, – с
требованием оспорить выплату любых денег Джозефине Кэмптон, поскольку она
виновна в убийстве завещателя и, следовательно, по закону ей ничего из
наследства достаться не может, какие бы распоряжения ни содержались в
завещании?
