— А как вы предлагаете поступить в отношении ее сына? — спросил Чарли.
— Его незамедлительно следует пригласить войти в состав правления, — ответил Меррик.
— Но… — упорствовал Чарли.
— Никаких но, благодарю вас, господин председатель, — сказал Меррик. — Пора голосовать. Личная предубежденность не должна влиять на принятие нами оптимальных решений.
После непродолжительного молчания Артур Селвин объявил:
— Поскольку поступило официальное предложение, будьте добры, мисс Аллен, зафиксируйте результаты голосования.
Джессика кивнула и обвела взглядом девятерых присутствующих членов правления.
— Мистер Меррик?
— За.
— Мистер Ньюман?
— За.
— Мистер Деннинг?
— Против.
— Мистер Макинз?
— Против.
— Мистер Баверсток?
Адвокат в нерешительности положил ладони на стол, пытаясь решить вставшую перед ним дилемму.
— За, — сказал он твердо.
— Леди Трумпер?
— Против, — без колебаний заявила Бекки.
— Леди Уилтшир?
— За, — тихо произнесла Дафни.
— Но почему? — вырвалось у Бекки.
Дафни повернулась к своей подруге:
— Пусть лучше враг чинит нам препятствия, сидя за одним с нами столом, чем делает это у нас за спиной.
Бекки не могла поверить своим ушам.
— Я полагаю, вы против, сэр Чарлз?
Чарли энергично кивнул.
Селвин оторвал взгляд от бумаг.
— Значит, пока голоса разделились поровну? — поинтересовался он у Джессики.
— Да, вы правы, мистер Селвин, — согласилась она, проведя пальцем по фамилиям.
Все взгляды обратились на управляющего директора. Он положил ручку, которой писал на стопке лежавшей перед ним бумаги для записей.
— Тогда я могу сделать только то, что, по моему мнению, отвечает интересам компании. Я голосую за предложение миссис Трентам.
Все, кроме Чарли, разом заговорили.
Подождав некоторое время, Селвин добавил:
— Голосование закончено, господин председатель. Пять голосов подано «за» и четыре «против». Исходя из этого, я отдам распоряжение коммерческому банку и адвокатам о заключении сделки в соответствии с принятым порядком.
Чарли сидел молча, уставившись в одну точку.
— И, если нет других вопросов, председатель, то, может быть, вы объявите заседание закрытым?
Чарли кивнул, но не сдвинулся с места, когда другие директора стали покидать зал заседаний. За столом, на некотором удалении от него, сидела только Бекки. Через некоторое время они остались одни.
— Мне надо было прибрать эти квартиры к рукам еще тридцать лет назад, ты знаешь.
Бекки молчала.
— И нам не следовало становиться акционерной компанией, пока жива эта чертова ведьма.
Чарли встал и медленно подошел к окну, но его жена так и не проронила ни слова, пока он пристально смотрел на пустую скамейку на противоположной стороне улицы.
— И подумать только, я был уверен, что присутствия Симона не потребуется.
Бекки по-прежнему молчала.
— Что ж, теперь я хоть знаю, чего хочет эта чертовка для своего драгоценного Найджела.
Бекки вопросительно вскинула брови, когда он повернулся к ней.
— Она рассчитывает, что он сменит меня на посту председателя компании Трумперов.
Кэти
1947–1950
Глава 39
В детстве я никогда не могла ответить на вопрос: «Когда в последний раз ты видела своего отца?»
Я просто не знала на него ответа, так как не имела никакого понятия о том, кто были мои родители. Большинство людей даже не представляет себе, сколько раз за день, за месяц или за год человека могут спрашивать об этом. И если ты всегда отвечаешь: «Я просто не знаю, потому что они умерли, когда я была совсем маленькой», — то на тебя смотрят либо с удивлением, либо с подозрением — или, хуже того, с недоверием. Впоследствии ты научишься напускать туман или уходить от ответа, просто меняя тему разговора. Вскоре и для меня перестали существовать вопросы о происхождении, на которые у меня не были бы заготовлены уклончивые ответы.
В памяти у меня сохранились лишь смутные воспоминания о мужчине, который все время кричал, и о женщине, робкой до бессловесности. Мне также казалось, что звали ее Анна. Все остальное было покрыто туманом.
Как я завидовала тем детям, которые, не задумываясь, могли назвать своих родителей, братьев, сестер и даже других родственников до третьего колена. О самой себе мне было известно лишь, что я выросла в приюте Святой Хильды на Парк-Хилл в Мельбурне, где настоятельницей была мисс Рейчел Бенсон.
Многие дети в приюте все же имели родственников, и некоторые получали письма, а иногда их даже навещали. Меня же только однажды посетила какая-то пожилая женщина довольно сурового вида, одетая в длинное черное платье с черными кружевными перчатками до локтей и говорившая с незнакомым акцентом.
Я так и не поняла, кем она приходится мне, если приходится вообще.
Мисс Бенсон отнеслась к этой леди со значительным почтением, а я, помнится, даже сделала реверанс, когда она уходила. Но узнать ее имя мне так и не удалось, и, когда я достаточно подросла, чтобы спросить, кто это был, мисс Бенсон заявила, что не имеет понятия, о чем я говорю. Когда бы я ни пыталась разузнать у мисс Бенсон о своем происхождении, она таинственно отвечала: «Лучше тебе не знать этого, детка». Я не могу найти в английском языке другого такого предложения, которое бы сильнее заставляло меня стараться разузнать правду о своих родителях.
С годами я начала задавать, как мне казалось, более осторожные вопросы о своих родителях всем подряд: помощнице настоятельницы, смотрительнице, кухаркам и даже уборщице, но по-прежнему упиралась в ту же самую глухую стену. В день своего четырнадцатилетия я попросила мисс Бенсон о встрече, чтобы спросить ее прямо. Но вместо «Лучше тебе не знать этого, детка» она произнесла на сей раз: «По правде говоря, Кэти, я и сама не знаю». Перестав спрашивать ее о чем-либо, я, тем не менее, не поверила ей, ибо время от времени чувствовала на себе странные взгляды некоторых из старых работников приюта, а иногда даже слышала, как они шептались у меня за спиной.
У меня не было ни фотографий родителей, ни каких-либо других подтверждений их существования в прошлом, кроме небольшого украшения, которое, по моему убеждению, было сделано из серебра. Помнится, что этот маленький крест дал мне мужчина, так много кричавший в моем раннем детстве. С тех пор эта вещица все время висела на шнурке у меня на шее. Однажды вечером, когда я раздевалась перед сном в спальне, мисс Бенсон обнаружила мое украшение и захотела узнать, откуда оно взялось у меня. Я сказала, что выменяла его у Бетси Комртон на дюжину стеклянных шариков. Похоже, что эта ложь устроила ее в то время. Но с тех пор я стала прятать свое сокровище от любопытных глаз.
