Услышав это слово, Арей надсадно закашлялся.
– Вы чего, еще и туберкулезник? – немедленно
отреагировала Варвара.
– Я? Нет. Кх-кххх…
– А я все-таки думаю, что туберкулезник. Лечитесь, если
не хотите окочуриться!
Арей пообещал лечиться. В голосе Варвары он уловил
грубоватую заботу.
– У вас была когда-то дочь, что ли? – продолжала
допрашивать его она.
– Была, – признал Арей, разглядывая в окне
березки.
В Подмосковье пересохло еще одно болото и загорелся одиноко
стоящий сарай.
– Хм… И где она сейчас? Молчите! Дайте сама скажу!
Сидит где-нибудь на ферме в Аризоне, выращивает индюшек и присылает вам раз в
год фотографию: она, муж и индюк? Причем муж и индюк на всякий случай
подписаны, чтобы никто их не перепутал?.. Вам, конечно, не хватает общения, вы
весь в непонятках и от нечего делать ищете себе шоферов женского пола без прав
с трехдневным стажем вождения? Угадала?
– Моя дочь погибла, – сказал Арей.
Варвара посмотрела на него. Потом нерешительно протянула
руку и выключила сирену.
– Ну это… короче… простите! – сказала она.
– Не бери в голову. Ты же не знала.
– И что, я похожа на вашу дочь, что ли?
– Нет, – ответил Арей после долгой паузы. –
Не похожа. Когда это случилось, моя дочь была маленькой.
– Все были маленькими. Я вроде как тоже. Только вот я
не отбросила лыжи, в этом вся разница! – сказала Варвара.
Арей кивнул, принимая соболезнования.
– А кто твой отец? – спросил он внешне равнодушно.
– Приемный, что ль? Да человек как человек. Фирма у
них: пластмассовые ведра выпускают, тазики всякие. Только не спрашивайте, как
его зовут: я туда не вернусь! – отрубила Варвара.
Арей и не хотел, чтобы она туда возвращалась. Лицо мечника
вновь уже было непроницаемым.
– Я имел в виду: настоящий отец, – пояснил он.
Варвара ударила кулаком по гудку, хотя впереди никто и не
ехал. Автомобильное стадо они уже обогнали.
– Вот уж без понятия! Небось алкаш. Сдох под забором.
Или бандит, которого шлепнули. Или просто мимопробегалло какое-нибудь, –
заявила она с вызовом.
Арей открыл окно. Впервые за последнюю тысячу лет ему стало
очень душно.
– А ты не пыталась узнать? – поинтересовался он.
– Пыталась.
– У кого?
– Да там, в опеке, или как называется эта фигня? Сидит
тетка с бумажками и компьютером. Зыркалки добрые. В углу плюшевый мишка и три
букета цветов в двухлитровой банке. Как она их туда впихнула? Молотком?
– А дальше?
– Чего дальше? Ну пришла я. Она поднимает глаза,
смотрит на меня спокойно (обычно в обморок грохаются) и вежливо просит меня
оставить Добряка в коридоре. Я говорю, что не, не оставлю. Я, может, хочу
узнать имена его родителей. Ну и своих тоже, до кучи. Она некоторое время
соображает, потом предлагает мне сесть, просит у меня паспорт и глазеет на
что-то в компьютере. Тыкает пальцем в клаву, ничего не понимает. У меня,
оказывается, дикое количество однофамильцев. С датой рождения сбой какой-то,
место рождения не указано. Короче – пустота! Она смотрит по бумажкам – бумажки
за мой год оказываются в архиве, который недавно переехал. В общем, полная
непонятка. Дебилизм в расцвете сил!
«Свет запутал все концы!» – отметил Арей.
– А ты? – спросил он.
Будучи сам напряжен, он не отслеживал интонацию собеседницы,
поэтому когда голос Варвары странно возвысился и утончился, для него это
оказалось неожиданностью.
– Чего – я? Я начинаю дико ржать. Потеряло меня родное
государство! Ржу-ржу, а потом вдруг понимаю, что я не ржу, а рыдаю, вою и чуть
ли не об Добряка вытираю рожу. Ну тетка меня со знанием дела успокаивает,
капает мне какой-то бяки по имени валокордин. Чуть ли не обнимает меня. Добряк
скулит, ничего не понимает. Тетка начинает объяснять, что вот, даже если она и
узнает, то что мне в том толку? Что она мне скажет? Фамилию-имя-год рождения?
Там же все равно не будет ничего о том, кто мои родители по жизни, и так далее…
В общем, я оттуда уперлась, и все замялось.
Варвара снова начала дергать руль, путать педали, и Арей,
видя это, больше не задавал вопросов. Около часа они ехали молча. Добряк,
которого так и не удалось загнать в багажник, все время просовывал вперед голову
и всякий раз за это получал. Арей подумал, что следующей машиной, когда Варвара
разобьет эту, станет микроавтобус, желательно бронированный, как у
инкассаторов.
– Куда мы премся? В Муром, что ли? – внезапно
спросила Варвара.
– Откуда ты знаешь? – удивился Арей.
– Да ниоткуда. Указатель был: «Муром 120 км».
– В Муром. А через Муром – в Мухтолово, – признал
Арей.
Он успел не только найти на Казанском вокзале «правильного»
проводника, но и выпытать у него все, что тот знал. Даже, возможно, чуть
больше.
– И чего там в Муроме? – поинтересовалась Варвара.
– Муром – это город, – ответил Арей кратко.
Варвару ответ вполне устроил: любопытной она не была.
– Ну не хотите говорить и не надо! – разрешила
она.
Пару раз Варвара останавливала машину и выходила подышать. С
непривычки у нее кружилась голова. Со вчерашнего утра она даже конфеты не
съела. Арей, как страж, обедавший только изредка, по собственной прихоти,
всегда упускал из виду такие мелочи, как человеческая усталость.
– Бабулька какая-то голосует! Остановить? – вдруг
сочувственно сказала Варвара.
– Еще чего! Будем сейчас всех собирать! –
раздраженно ответил Арей, размышляя, почему дочь не имеет ни малейшего желания
его слушать. Чимоданов, Меф, Мошкин – все слушали и дрожали, а этой
наплевать!!! И ведь голову не отрубишь, вот что самое досадное!
Они проехали еще километров шесть.
– Снова бабулька, – заметила Варвара, кивая на
обочину.
– Развелось их! Дома не сидится, – отрезал Арей.
Варвара с сомнением кивнула, и они проехали еще километров
десять.
– Опять бабулька голосует! – жалобно сказала
Варвара.
– Слушай, тебе не надоело бабок считать?
