– Он не годен в короли! – закричал Кулух собравшимся. Ветер колыхал знамена на стенах, развевал золотистые волосы Кайнвин.
– Я приказываю убить его! – визжал Мордред.
Я вошел в круг и встал напротив Кулуха. Долг обязывал меня принять бой, и я знал, чем все кончится: если я паду от руки Кулуха, выберут нового защитника, и эта глупость будет продолжаться, пока мой друг не истечет кровью на вершине Кар Кадарна; или, что более вероятно, поединок перерастет в настоящий бой между сторонниками Мордреда и теми, кто откликнется на зов Кулуха.
Я снял шлем, повесил его на ножны и, продолжая сжимать Хьюэлбейн, заключил Кулуха в объятия.
– Не надо, – шепнул я ему на ухо. – Я не могу тебя убить, друг, так что тебе придется убить меня.
– Он гад ползучий, а не король, – тихо проговорил Кулух.
– Не надо. Я не могу тебя убить, и ты это знаешь.
Кулух крепко меня обнял.
– Помирись с Артуром, дружище, – прошептал он и, отступив на шаг, убрал меч в ножны. Затем поднял Мордредов меч с травы и, мрачно покосившись на короля, положил обратно на камень.
– Я отказываюсь от поединка! – крикнул Кулух, так что услышали все, собравшиеся на вершине, потом шагнул к Кунегласу и встал перед ним на колени. – Примешь ли ты мою клятву, о король?
Вопрос ставил Кунегласа в неловкое положение: согласившись, он принимал под свое покровительство Мордредова врага – недружественный шаг со стороны Повиса по отношению к новому правителю Думнонии. Однако Кунеглас без колебаний протянул Кулуху меч для поцелуя.
– Охотно, лорд Кулух, – сказал он. – Охотно.
Кулух поцеловал Кунегласов меч, встал и пошел к западным воротам. Его копейщики последовали за ним. Теперь можно было считать, что Мордред вступил на трон. После недолго молчания Сэнсам издал ликующий возглас, и все христиане вслед за ним разразились криками в честь нового короля. Лорды сгрудились вокруг Мордреда и принялись его поздравлять. Артур остался один в сторонке. Он посмотрел на меня и улыбнулся, но я отвел взгляд, после чего убрал Хьюэлбейн в ножны, сел на корточки рядом с перепуганными дочерьми и объяснил им, что бояться нечего. Морвенне я дал подержать свой шлем и показал, как двигаются на-щечные пластины.
– Не сломай! – предупредил я.
– Бедный волчок, – проговорила Серена, гладя волчий хвост.
– Он убил много ягнят.
– И за это ты убил волчка?
– Ну конечно.
– Лорд Дерфель! – внезапно позвал Мордред.
Я выпрямился и увидел, что король, отделившись от восторженной толпы, направляется ко мне.
Я шагнул ему навстречу и склонил голову.
– О король.
Христиане собрались спиной у Мордреда. Они чувствовали себя хозяевами, и это было ясно написано на их лицах.
– Ты клялся, что будешь мне повиноваться, лорд Дерфель, – сказал Мордред.
– Да, о король.
– Однако Кулух по-прежнему жив, – озадаченно проговорил он. – Ведь жив же?
– Да, о король, – отвечал я.
Мордред ухмыльнулся.
– Нарушение клятвы должно быть наказано. Не так ли ты меня учил, лорд Дерфель?
– Так, о король.
– И ты клялся своей жизнью?
– Да, о король.
Он почесал бороденку.
– Однако твои дочери красавицы, и мне бы не хотелось тебя лишиться. Я прощаю тебе, что Кулух жив.
– Спасибо, о король, – сказал я, перебарывая желание влепить ему затрещину.
– Однако нарушение клятвы все-таки должно быть наказано, – возбужденно продолжал Мордред.
– Да, о король, – согласился я.
Мордред мгновение помедлил, а потом ударил меня по лицу кожаной плетью правосудия. Он захохотал и остался так доволен моим изумленным выражением, что ударил во второй раз.
– Справедливость восстановлена, лорд Дерфель, – сказал Мордред и отвернулся. Толпа смеялась и аплодировала.
Мы не остались на пир, не стали смотреть борцовские поединки, потешные бои, жонглеров, ученого медведя и состязания бардов. Вместо этого мы, всей семьей, пешком отправились в Линдинис. Мы шли вдоль ручья, где склонялись над водой ивы и цвел дербенник. Мы возвращались домой.
* * *
Кунеглас приехал в Линдинис часом позже. Он собирался провести у нас неделю, потом вернуться в Повис.
– Едем со мной, – предложил он.
– Я присягнул на верность Мордреду, о король!
– Ой, Дерфель, Дерфель! – Кунеглас обнял меня за плечи и повел во двор. – Мой дорогой Дерфель, ты ничуть не лучше Артура! Думаешь, Мордреду есть дело до того, сохранишь ли ты верность клятве?
– Надеюсь, он не хочет получить в моем лице врага.
– Кто знает, чего он хочет? – проговорил Кунеглас. – Наверное, женщин, быстроногих коней, обильной дичи и крепкого меда. Возвращайся домой! Там будет Кулух.
– Мне его будет не хватать.
Я надеялся, что Кулух дождется нас в Линдинисе, но он, не теряя времени, ускакал на север, спасаясь от копейщиков, которых Мордред вышлет ему вдогонку.
Кунеглас понял, что убеждать меня бесполезно.
– Что здесь делает этот негодяй Энгус? – с обидой проговорил он. – Еще и клянется соблюдать мир!
– Энгус знает, что стоит ему потерять расположение Артура, как твои копейщики вторгнутся в его земли.
– Так и есть, – мрачно заметил Кунеглас. – Может быть, поручу это Кулуху. Сохранит ли Артур хоть какую-нибудь власть?
– Это зависит от Мордреда.
– Хочется верить, что Мордред не полный болван. Не могу представить себе Думнонию без Артура.
Он обернулся. Судя по крикам у ворот, к нам пожаловали еще гости. Я почти ожидал увидеть щиты с драконами и Мордредовых воинов, высланных на поиски Кулуха, но это оказались Артур и Энгус Макайрем в сопровождении двух десятков копейщиков. Артур замялся в воротах.
– Мне можно войти? – крикнул он.
– Разумеется, господин, – отвечал я, хоть и без теплоты.
Мои дочери в окно заметили Артура и с визгом бросились его встречать. Кунеглас присоединился к ним, демонстративно избегая Энгуса Макайрема, который подошел ко мне. Я поклонился, но он толкнул меня в грудь, заставив выпрямиться, и заключил в объятия. От его мехового воротника пахло потом и застарелым жиром.
– Артур говорит, ты десять лет не бывал в серьезном сражении, – с улыбкой проговорил Энгус.
– Что-то около того, господин.
– Так и разучиться недолго. В первом же настоящем бою какой-нибудь сопляк выпустит тебе кишки на корм псам. А сам-то как?
