– Никогда не поймешь, что на уме у этой женщины. Ник, может
быть, ее и любит, но сомневаюсь, чтобы Фредерика отвечала ей тем же. Женщины,
кто их разберет? Все «милая» да «милая», а сама небось думает: «Чтоб тебя черти
взяли». Вы куда-то уходите, мсье Пуаро?
Пуаро встал и тщательно счищал со шляпы пятнышко.
– Да, я собрался в город.
– Я сейчас свободен. Можно мне с вами?
– Конечно. Буду очень рад.
Мы вышли. Пуаро извинился и вернулся в комнату.
– Забыл трость, – пояснил он.
Челленджер поморщился. Трость Пуаро с чеканным золотым
набалдашником и в самом деле была несколько криклива.
Первым долгом Пуаро направился в цветочный магазин.
– Я хочу послать цветы мадемуазель Ник, – объявил он.
Он оказался привередливым клиентом.
Но вот наконец выбрана роскошная золоченая корзина, отдано
распоряжение наполнить ее оранжевыми гвоздиками и обвязать лентой с большим
голубым бантом.
Продавец дал ему карточку, и мой друг начертал на ней: «С
приветом от Эркюля Пуаро».
– Сегодня утром я тоже послал ей цветы, – заметил
Челленджер. – А можно было фрукты.
– Бессмысленно! – воскликнул Пуаро.
– Как?
– Я сказал, что это бесполезно. Съестное – под запретом.
– Кто это вам сказал?
– Я говорю. Я ввел такой порядок. Мадемуазель уже поставлена
в известность. И все поняла.
– Силы небесные! – охнул Челленджер.
Он, видимо, порядком напугался и не сводил с Пуаро
вопросительного взгляда.
– Так вот оно что. Вы все еще… боитесь?
Глава 16
Беседа с мистером Уитфилдом
Следствие оказалось скучной процедурой, чистой
формальностью. Сперва установили тождество убитой. Потом я дал показания о том,
как было найдено тело. После этого сообщили результаты вскрытия и был объявлен
недельный перерыв.
Дневные газеты ухватились за это убийство, которое тотчас же
вытеснило примелькавшиеся заголовки: «Сетон все еще не найден», «Судьба
исчезнувшего пилота».
Сейчас, когда Сетон был мертв, а его памяти отдано должное,
потребовалась новая сенсация. «Тайна Сент-Лу» словно манна небесная свалилась
на газетчиков, ломавших голову над тем, чем бы заполнить августовские номера.
Дав показания и благополучно увильнув от репортеров, я
встретился с Пуаро, и мы отправились к преподобному Джайлсу Бакли с супругой.
Родители Мегги оказались очаровательной парой. Это были
бесхитростные старики, совершенно лишенные светского лоска.
В миссис Бакли, женщине волевой, высокой и белокурой, без
труда можно было узнать уроженку Шотландии. Ее низенький седоволосый супруг
держался с трогательной скромностью. Бедняги были совершенно ошеломлены
нежданным несчастьем, лишившим их нежно любимой дочери, «нашей Мегги», как они
говорили.
– Я до сих пор просто не могу осознать, – говорил мистер
Бакли. – Такое милое дитя, мсье Пуаро. Тихая, бескорыстная, самоотверженная.
Кому она помешала?
– Гляжу на телеграмму и ничего понять не могу, –
рассказывала миссис Бакли. – Ведь только что, накануне утром, мы ее провожали.
– Пути господни неисповедимы, – тихо сказал ее муж.
– Полковник Уэстон был очень добр, – продолжала рассказывать
миссис Бакли. – Он нас заверил, что делается все, чтобы найти этого человека.
Он не иначе как сумасшедший. Другого объяснения не придумаешь.
– Я не могу выразить, мадам, как я сочувствую вам и вашей
утрате и как восхищаюсь вашим мужеством.
– А разве Мегги вернется к нам, если я поддамся горю? –
грустно ответила миссис Бакли.
– Я преклоняюсь перед женой, – сказал священник. – У меня
нет такой веры, такого мужества. Я так растерян, мсье Пуаро.
– Я знаю, знаю.
– Вы ведь самый знаменитый сыщик, мсье Пуаро? – спросила
миссис Бакли.
– Так говорят, мадам.
– Нет, это действительно так, я знаю. Даже в нашу глухую
деревушку дошли слухи о вас. И вы взялись выяснить правду, мсье Пуаро?
– Я не успокоюсь, пока не сделаю этого, мадам.
– Она откроется вам, мсье Пуаро, – дрогнувшим голосом сказал
священник. – Зло не может остаться безнаказанным.
– Зло никогда не остается безнаказанным, мсье. Но наказание
не всегда бывает явным.
– Как вас понять, мсье Пуаро?
Но Пуаро лишь покачал головой.
– Бедная маленькая Ник, – проговорила миссис Бакли. – Мне
никого так не жаль, как ее. Я получила от нее письмо, она так страшно
убивается, бедняжка. Говорит, что из-за нее погибла Мегги, – ведь она сама ее
сюда вызвала.
– Это у нее просто болезненная впечатлительность, – сказал
мистер Бакли.
– Да, но представляю, каково ей. Мне хотелось бы ее
повидать. Как это странно, что к ней не допускают даже родственников.
– Там очень строгие доктора и сиделки, – уклончиво заметил
Пуаро. – К тому же у них раз навсегда установлены правила. А сверх всего они,
конечно, опасаются, что ее слишком взволнует свидание с вами.
– Может быть, и так, – с сомнением в голосе произнесла
миссис Бакли. – Но я не вижу ничего хорошего в лечебницах. Ник было бы куда
полезнее, если бы они отпустили ее со мной и я бы поскорее увезла ее отсюда.
– Возможно, так было бы лучше, но боюсь, что она не
согласится. А как давно вы не виделись с мадемуазель Бакли?
– С прошлой осени. Она была в Скарборо. Мегги ездила к ней
туда на денек, а потом Ник ее проводила и ночевала у нас. Она славная, но не
могу сказать, что мне по сердцу ее друзья. И ее образ жизни… Впрочем, разве она
в этом виновата? Ведь ее, бедняжку, никогда никто не воспитывал.
– Странный какой-то этот Эндхауз, – задумчиво заметил Пуаро.
– Я его не люблю, – сказала миссис Бакли. – И прежде не
любила. Есть в этом доме что-то недоброе. А старого сэра Николаса я просто
терпеть не могла. Меня от него в дрожь бросало.
– Боюсь, что он нехороший человек, – подтвердил ее муж. –
Хотя в нем чувствовалось своеобразное обаяние.
– Ну, на меня-то уж оно не действовало, – сказала миссис
Бакли. – А этот дом, он просто какой-то зловещий. Лучше бы мы никогда не отпускали
сюда нашу Мегги.
