– О чем вы?
– Вы говорите мне о голосах с того света, и в ту же минуту я
распечатываю это письмо.
Он кинул его на мой конец стола. Письмо было от миссис
Бакли. Вот что она писала:
«Приход Ленгли
Дорогой мсье Пуаро! Вернувшись домой, я нашла здесь письмо,
написанное моей несчастной девочкой после приезда в Сент-Лу. Боюсь, в нем не
окажется ничего интересного для вас, но я подумала, что, может быть, вы
захотите на него взглянуть.
Благодарю вас за участие, искренне Ваша
Джин Бакли».
Читая вложенное ею письмецо, я почувствовал, что у меня сдавило
горло. Письмо было таким будничным, не омраченным даже тенью надвигающейся
беды.
Вот что там было написано:
«Дорогая мама!
Я жива и здорова, доехала благополучно. До самого Экзетера в
вагоне было только двое пассажиров.
Здесь чудесная погода: Ник выглядит здоровой и веселой,
пожалуй, чуточку возбуждена, но я все же не понимаю, зачем она прислала мне
такую телеграмму. По-моему, ничего бы не случилось, если бы я приехала во
вторник.
Пока кончаю. Сейчас мы идем пить чай к соседям. Они
австралийцы и снимают здесь флигель. Ник говорит, что они симпатичные зануды. У
нее будут гостить миссис Райс и мистер Лазарус. Он торгует предметами
искусства. Сейчас я брошу письмо в ящик у калитки, и почтальон успеет его
захватить. Завтра напишу еще.
Твоя любящая дочь
Мегги.
P. S. Ник говорит, что у нее все же была причина послать
такую телеграмму. После чая она мне расскажет. Она какая-то странная и очень
нервничает».
– Голос с того света, – тихо заметил Пуаро. – Но он… не
говорит нам ровно ничего.
– Ящик возле калитки, – почему-то вдруг вспомнил я. – Это
ведь тот самый, в который Крофт якобы опустил завещание.
– Якобы… м-да. Любопытно. Ох как любопытно!
– А в остальных письмах нет ничего интересного?
– Ничего. И это меня очень огорчает, Гастингс. Я брожу в
потемках. По-прежнему в потемках. Я ничего не понимаю.
Зазвонил телефон. Пуаро подошел и взял трубку.
В ту же минуту лицо его переменилось. Он держался очень
сдержанно, и все же я заметил, что он донельзя взволнован.
Его собственное участие в разговоре сводилось к репликам, по
которым совершенно невозможно было догадаться, о чем идет речь.
Но вот, проговорив: «Прекрасно. Благодарю вас», он положил
трубку и вернулся ко мне. Его глаза блестели от возбуждения.
– Ну, что я говорил вам, мой друг? События начались.
– Что же случилось?
– Это звонил мсье Вайз. Он сообщает, что сегодня утром
получил по почте завещание, подписанное его двоюродной сестрой мисс Бакли и
датированное двадцать пятым февраля сего года.
– Что? Завещание?
– Конечно.
– Нашлось-таки!
– И в самый подходящий момент, не так ли?
– Вы думаете, он сказал вам правду?
– То есть не думаю ли я, что все это время он скрывал
завещание у себя? Не знаю, дело темное. Одно несомненно: я говорил вам, что,
если мадемуазель Ник будут считать умершей, начнутся всякие события, и вот вам,
пожалуйста, – они начались!
– Поразительно, – сказал я. – Вы оказались правы. Это,
наверно, то завещание, где Фредерика Райс объявлена наследницей?
– Мсье Вайз ни словом не обмолвился о содержании документа.
Он не способен на такое легкомыслие. Все же я думаю, что вряд ли это
какое-нибудь другое завещание. Вайз говорит, что оно засвидетельствовано Эллен
Уилсон и ее мужем.
– Итак, мы снова возвращаемся к тому же, – заметил я. –
Фредерика Райс.
– Загадка!
– Фредерика Райс, – рассеянно пробурчал я про себя. –
Красивое имя.
– Да уж получше того, которым окрестили ее друзья. Фредди, –
он скорчил гримасу, – нечего сказать, имя… для молодой дамы.
– От Фредерики мало уменьшительных, – пояснил я. – Это не то
что Маргарет, где их с полдюжины, если не больше: Мегги, Марго, Мэдж, Пегги…
– Верно. Ну что, Гастингс, как ваше настроение? Повеселее
стало?
– Что за вопрос! А скажите… вы именно этого и ожидали?
– М-м… не совсем. У меня не было точного плана. Я говорил
лишь, что когда мы познакомимся с определенным результатом, то сможем выяснить
и средства, при помощи которых этот результат был достигнут.
– Да, – сказал я с уважением.
– О чем это я собирался сказать, как раз когда зазвонил
телефон? – задумчиво бормотал Пуаро. – Ах да, насчет письма от мадемуазель
Мегги. Мне хочется еще раз взглянуть на него. Помнится, когда я его читал,
какая-то фраза показалась мне немного странной.
Я взял письмо и протянул ему.
Он погрузился в чтение, а я расхаживал по комнате и смотрел
в окно, наблюдая, как яхты бороздят залив.
Внезапно он вскрикнул. Я вздрогнул и обернулся. Обхватив
голову руками, Пуаро раскачивался взад и вперед, являя собой воплощенное
отчаяние.
– О-о! – простонал он. – Но я же был слеп… слеп!
– Что случилось?
– Сложно, я вам говорил? Запутано? О нет. Простота, сама
простота. А я, ничтожество, я ничего, ничего не понял.
– Силы небесные, Пуаро, какой же это свет вас вдруг озарил?
– Стойте… стойте… ни слова больше. Я должен собраться с
мыслями. Все перестроить в свете этого поразительного открытия.
Он схватил список вопросов и принялся читать его, бесшумно
шевеля губами. Раз или два он энергично кивнул.
Потом он отложил листки, откинулся на спинку стула и закрыл
глаза. Я уже начал думать, что он спит.
Но вот он вздохнул и открыл глаза.
– Все так, – сказал он. – Все сошлось. Все эти неувязки,
приводившие меня в недоумение. Все, что казалось мне несколько
неправдоподобным, теперь встало на свои места.
– Иными словами, вам все известно?
– Почти. Все важное. В некоторых отношениях мои выводы были
правильны. Кое в чем смехотворно далеки от истины. Однако теперь все
прояснилось. Сегодня я посылаю телеграмму с двумя вопросами… хотя ответ на них
я знаю и сейчас. Он здесь! – Пуаро постучал себя по лбу.
