Мы вышли в сад, и Ник подвела нас к обрыву. Внизу под нами
синело море. Неровная тропка спускалась к скале. Ник показала нам, откуда
сорвался камень, и Пуаро задумчиво кивнул. Потом он спросил:
– Как можно попасть в ваш сад, мадемуазель?
– Есть главный вход – это где флигель. Потом калитка для
поставщиков, как раз посередине дороги. На этой стороне, у края обрыва, есть
еще одна калитка. Отсюда начинается извилистая дорожка, которая ведет от берега
к отелю «Мажестик». Ну и, конечно, в парк отеля можно попасть прямо через дыру
в заборе. Именно так я шла сегодня утром. Самый короткий путь – до города быстрее
не дойдешь.
– А ваш садовник… он где обычно работает?
– По большей части бьет баклуши на огороде или сидит под
навесом, там, где горшки с рассадой, и притворяется, что точит ножницы.
– То есть по ту сторону дома? Выходит, если бы кто-нибудь
прошел сюда и столкнул вниз камень, его почти наверняка бы не заметили?
Девушка вздрогнула.
– Вы в самом деле думаете?.. У меня просто не укладывается в
голове. По-моему, все это не всерьез.
Пуаро снова вынул из кармана пулю и посмотрел на нее.
– Вполне серьезная вещь, мадемуазель, – сказал он мягко.
– Так это был какой-то сумасшедший.
– Возможно. Очень увлекательная тема для разговора в
гостиной после обеда. В самом деле, все ли преступники ненормальны? Я склонен
полагать, что да. Но это уж забота врачей. Передо мной стоят другие задачи. Я
должен думать не о виновных, а о безвинных, не о преступниках, а о жертвах.
Сейчас меня интересуете вы, мадемуазель, а не тот неизвестный, что хотел вас
убить. Вы молоды, красивы, солнце светит, мир прекрасен, у вас впереди жизнь,
любовь. Вот о чем я думаю, мадемуазель. А скажите, эти ваши друзья, миссис Райс
и мистер Лазарус… давно они тут?
– Фредди в наших краях уже со среды. Дня два она гостила у
каких-то знакомых возле Тэвистока. Вчера приехала сюда. А Джим в это время,
по-моему, тоже крутился где-то поблизости.
– А капитан Челленджер?
– Он в Девонпорте. Когда ему удается вырваться, приезжает
сюда на машине – обычно на субботу и воскресенье.
Пуаро кивнул. Мы уже возвращались к дому. Все замолчали.
Потом Пуаро вдруг спросил:
– У вас есть подруга, на которую вы могли бы положиться?
– Фредди.
– Нет, кто-нибудь другой.
– Не знаю, право. Наверное, есть. А что?
– Я хочу, чтобы вы пригласили ее к себе… немедленно.
– О!
Ник немного растерялась. С минуту она раздумывала, потом
сказала нерешительно:
– Разве что Мегги, она, наверно, согласилась бы…
– Кто это – Мегги?
– Одна из моих йоркширских кузин. У них большая семья: ее
отец священник. Мегги примерно моих лет, и я ее обычно приглашаю к себе летом
погостить. Но в ней нет изюминки – слишком уж она безгрешная. С этакой
прической, которая сейчас вдруг случайно вошла в моду. Словом, я рассчитывала
обойтись в этом году без нее.
– Ни в коем случае. Ваша кузина именно то, что нужно. Я
представлял себе как раз кого-то в этом роде.
– Ну что ж, – вздохнула Ник. – Пошлю ей телеграмму. Мне
просто не приходит в голову, кого еще я могла бы сейчас поймать. Все уже с
кем-то сговорились. Но она-то приедет, если только не намечается пикник
церковных певчих или празднество матерей. Только я, по правде сказать, не
понимаю, что она, по-вашему, должна делать?
– Вы можете устроить так, чтобы она ночевала в вашей
комнате?
– Думаю, что да.
– Ваша просьба не покажется ей странной?
– О, Мегги ведь не рассуждает! Она только исполняет –
истово, по-христиански, с верой и рвением. Значит, договорились, я ей
телеграфирую, чтобы приезжала в понедельник.
– А почему не завтра?
– Воскресным поездом? Она подумает, что я при смерти. Нет,
лучше в понедельник. И вы расскажете ей, что надо мной нависла ужасная
опасность?
– Посмотрим. А вы все шутите? Ваше мужество меня радует.
– Это хоть отвлекает, – сказала Ник.
Что-то в ее тоне поразило меня, и я с любопытством взглянул
на девушку. Мне показалось, что она о чем-то умалчивает. К этому времени мы уже
вернулись в гостиную. Пуаро барабанил пальцами по газете.
– Читали, мадемуазель? – спросил он вдруг.
– Здешний «Геральд»? Так, мельком. Они тут каждую неделю
печатают прогноз приливов, вот я и заглянула.
– Ясно. Да, между прочим, вы когда-нибудь писали завещание?
– Полгода назад. Как раз перед операцией.
– Что вы сказали? Операцией?
– Да, перед операцией аппендицита. Кто-то сказал, что надо
написать завещание. Я написала и чувствовала себя такой важной персоной.
– И каковы были условия?
– Эндхауз я завещала Чарлзу. Все остальное – Фредди, но там
не так уж много оставалось. Подозреваю, что… – как это говорится? – пассив
превысил бы актив.
Пуаро рассеянно кивнул.
– Я должен вас покинуть. До свидания, мадемуазель.
Остерегайтесь.
– Чего?
– У вас есть голова на плечах. Да в этом, собственно, и вся
загвоздка, что мы не знаем, чего остерегаться. И все-таки не падайте духом.
Через несколько дней я докопаюсь до правды.
– А пока избегайте яда, бомб, выстрелов из-за угла,
автомобильных катастроф и отравленных стрел, какими пользуются южноамериканские
индейцы, – одним духом выпалила Ник.
– Не насмехайтесь над собой, – остановил ее Пуаро.
Возле дверей он задержался.
– Кстати, – спросил он, – какую цену предлагал мсье Лазарус
за портрет вашего деда?
– Пятьдесят фунтов.
– О!
Он пристально вгляделся в темное, угрюмое лицо над камином.
– Но я уже говорила вам, что не захотела продать старика.
– Да, да, – задумчиво проговорил Пуаро. – Я вас понимаю.
Глава 4
Здесь что-то есть!
– Пуаро, – сказал я, как только мы вышли на дорогу, – мне
кажется, я должен сообщить вам одну вещь.
