– А кто такая миссис Хендерсон?
– Ты, наверное, не помнишь, и нет нужды к этому
возвращаться, но это было два имени, которые назвала эта… как ее? Ну, старая
миссис Гриффин. А потом еще была какая-то записка. Что-то насчет Оксфорда и
Кембриджа. А еще я кое-что нашла в старых книгах.
– Что там такое насчет Оксфорда и Кембриджа? Имеется в виду
студент?
– Я не уверена, что там фигурировал студент. Кажется, речь
шла о пари, заключенном во время лодочных гонок.
– Это более вероятно, – заметил Томми. – Не очень-то это нам
поможет.
– Ну, не скажи. Итак, существует некая миссис Хендерсон и
еще кто-то, кто живет в «Эпл-Три-Лодж», а еще в одной книжке наверху я нашла
грязный листок бумаги. Не помню, что это была за книга – то ли «Катриона», то
ли «Тени трона».
– Это о Французской революции. Я читал, когда был
мальчишкой.
– Непонятно, даст это нам что-нибудь или нет, но на всякий
случай я записала.
– Что же это такое?
– Похоже, три слова, написанные карандашом. Грин, г-р-и-н,
потом хен, х-е-н, и последнее – Ло, обрати внимание, с большой буквы.
– Попробуем догадаться. Грин – это про Чеширского кота,
который вечно улыбался
[16]
; хен – из другой сказки, помнишь, была такая про
курочку Хенни-Пенни. А вот Ло…
– Да, – сказала Таппенс, – с этим Ло мы прочно застряли.
– «Ло» – это все равно что «чу», «прислушайся», – сказал
Томми. – Никакого смысла.
Таппенс быстро заговорила:
– Миссис Хенли, «Эпл-Три-Лодж», я еще с ней не говорила, она
сейчас в «Медоусайд». Итак, что мы имеем? Миссис Гриффин, Оксфорд и Кембридж;
пари на лодочных гонках, перепись, Чеширский кот, Хенни-Пенни – какая-то
сказка, в которой эта курочка куда-то отправляется, вроде даже сказка
Андерсена, – и, наконец, это Ло. Может, это какое-то предостережение? Да,
наверное, это именно так. Имеется в виду либо Оксфорд и Кембридж, либо лодочные
гонки, либо пари.
– А мне кажется, что мы просто глупы, ничего не понимаем.
Однако под этой кучей ерунды может в конце концов обнаружиться жемчужина
великой ценности. Точно так же, как среди кучи старых книг, которые валялись
наверху, мы обнаружили одну-единственную нужную.
– Оксфорд и Кембридж, – задумчиво проговорила Таппенс. – Это
мне что-то напоминает. Никак не могу припомнить.
– Матильда?
– Нет, не Матильда, но…
– «Верная любовь»? – предположил Томми. Он широко улыбнулся.
– Где ты, верная любовь?
– Перестань смеяться, дурачок. Нужно еще разобраться с этой
последней головоломкой. Грин-хен-Ло. Ничего не приходит в голову. И все-таки…
Что-то у меня забрезжило. Вот!
– Интересно, что означает это «вот»?
– Ах, Томми, у меня появилась идея. Конечно же!
– Что именно?
– Ло, – сказала Таппенс. – Ло. Меня навела на мысль твоя
улыбка, совсем как у Чеширского кота. Улыбка, усмешка, грин, хен, а потом Ло.
За этим непременно что-то кроется.
– О чем ты говоришь, никак не пойму.
– Лодочные гонки между Оксфордом и Кембриджем.
– Почему, собственно, эти слова грин-хен-Ло навели тебя на
мысль о лодочных гонках между Оксфордом и Кембриджем?
– Даю три попытки.
– Сдаюсь сразу, потому что никак не понимаю, какой во всем
этом смысл.
– А вот и есть смысл.
– Лодочные гонки?
– Нет, к самим гонкам это не имеет никакого отношения.
Только цвет. Я имею в виду цвета.
– Да что ты хочешь этим сказать, Таппенс?
– Грин-хен-Ло. Мы неправильно это прочли. Нужно читать
наоборот.
– Как наоборот? Ол, потом н-е-х? Никакого смысла не
получается, даже если прибавить к этому н-и-р-г.
– Нет, надо брать слова целиком и читать их в обратном
порядке. Так, как делал это Александр в той первой книге, которую мы
обнаружили. «Ло-хен-грин».
Томми нахмурился.
– Все еще непонятно? – спросила Таппенс. – Подумай, на что
это похоже. Конечно же, на «Лоэнгрин». Лебедь. Опера Вагнера, ты же знаешь.
– Но какое отношение все это имеет к лебедям?
– А вот имеет. Лебеди из фарфора, которых мы с тобой нашли.
Помнишь? Скамеечки для сада. Один был синий, а другой – голубой. Помнишь, что
сказал тогда старый Айзек? «Вот этот – Оксфорд, а тот – Кембридж».
– И один из них мы разбили, кажется, это был Оксфорд.
– Верно. Но Кембридж все еще цел. Голубой. Неужели ты не
понимаешь? Лоэнгрин. Что-то было спрятано в одном из этих лебедей. Томми,
следующее, что нужно сделать, – это пойти и посмотреть на этот Кембридж. На
голубой. Он ведь все еще стоит в КК. Пойдем сегодня?
– Что, в одиннадцать часов вечера? Нет, сегодня не пойдем.
– Значит, пойдем завтра. Тебе завтра не нужно в Лондон?
– Нет.
– Значит, отправимся завтра и посмотрим.
– Просто не знаю, что делать с огородом, – сказал Альберт. –
Я там немножко покопался, но ведь я ничего не понимаю в овощах. Кстати, вас
ожидает какой-то мальчик, мадам.
– Ах, мальчик, – сказала Таппенс. – Этот рыжий?
– Нет, другой, беленький, тот, у которого грива до самых
плеч. Имя у него еще такое глупое. Похожее на отель. Знаете, есть такой – «Роял
Кларенс». Вот так его и кличут – Кларенс.
– Но он ведь просто Кларенс, а не Роял Кларенс.
– Верно, – согласился Альберт. – Он ожидает у парадной
двери. Говорит, что может вам помочь, мадам.
– Понятно. Насколько я понимаю, он иногда помогал старику
Айзеку.
Таппенс нашла Кларенса сидящим в плетеном кресле на веранде
– или на лоджии, если угодно так ее называть. Он, по всей видимости, завтракал
картофельными чипсами, а в левой руке у него была плитка шоколада.
– Доброе утро, миссис, – сказал Кларенс. – Пришел спросить,
не нужно ли помочь.
– Ну конечно, нам всегда нужна помощь в саду и огороде. Ты,
как мне кажется, работал одно время помощником старого Айзека.
