— Не знаю… Радж… По-моему, это божья работа… Он сначала дал мне что-то, а потом отобрал.
— Но все же у вас есть надежда, миссис Рочестер, Господь любит вас.
Глава 32
Я сидела в большой белой гостиной, ожидая приема губернатора.
Рядом со мной сидел барон Тави и тоже ждал, когда откроется дверь, ведущая в комнату Леона Друкке. Но прошло около получаса, а дверь все не открывалась.
Барон Тави томился, рассматривая других гостей, сидящих здесь же. Тут была сухая дама с густыми рыжими волосами, в углу дремал пожилой индус. Барон Тави повернул лицо в мою сторону и сказал с горькой опустошенностью:
— Теперь все кончено, миссис Рочестер. Мне тоже нужно найти землю для посева культур…
— Но я хочу, чтобы мы остались вместе, — с надеждой произнесла я.
— Нет. Я не могу вам дать никакой земли… То, что вы просите, невозможно…
— Да… это всегда невозможно…
Барон Тави устало опустил взгляд.
— Боюсь, я больше ничем не смогу вам помочь…
— А губернатор?
— Думаю, он ничего не поймет…
— Я тоже мало надеюсь на его поддержку…
Он внимательно посмотрел на меня и спросил, с явным неудовольствием в голосе:
— А где ваш муж?
— Он… скоро приедет.
— Тогда, я считаю, вам лучше просить его, миссис Рочестер.
— Благодарю вас, барон…
В это время дверь, к которой было приковано внимание всех присутствующих, открылась, и оттуда, не глядя ни на кого, вышел толстый идололицый молодой мужчина. Осмотрев беглым взглядом ожидающих, он обратился ко мне:
— Миссис Рочестер? Губернатор к вашим услугам!
Душа моя затрепетала, как бьющийся под ветром осенний лист. Я пересекла гостиную и вошла в просторное помещение.
Губернатор сидел в кресле, его резкие глаза встретили меня холодным уколом. Сложив губы в улыбку, Леон Друкке сухо сказал:
— Прошу садиться, миссис Рочестер.
— Я бы хотела просить вас, — еле слышно начала я, но он сразу же перебил меня.
— Да-да, я слышал о том, что вы хотите уехать… Я знаю, у вас неприятности… У многих теперь неприятности… Я слышал, у вас сгорела ферма.
— Да, — со слезами проговорила я, — значит, вы знаете, о чем я хочу вас попросить?
— Это земля, которую вы хотите получить. Он снова сухо и холодно улыбнулся.
— Вы мне поможете, сэр?! — воскликнула я.
— Простите, миссис Рочестер, — усмехнулся Леон Друкке. — Но это очень сложно, — ни один мускул не дрогнул в его мраморном лице, когда он произнес эти слова. Мне показалось, что они прозвучали в тот миг как приговор моей злосчастной судьбе. Не в силах сдерживать свое отчаяние, я опустилась перед ним на колени, взывая ко всем богам и святыням, и прошептала сквозь душащие меня слезы:
— Ради Бога, спасите, у меня не осталось никого и ничего!
— Вставьте! — крикнул губернатор. — Сейчас же встаньте!
Он подошел ко мне и помог подняться.
— Понимаете, сэр, — с волнением заговорила я. — Здесь сложная страна для женщин, поэтому я прошу вас… вы надежный человек… Мне больше не к кому обратиться…
Леон Друкке молча разглядывал меня. По его неподвижному лицу скользнула тень усмешки.
— Прошу вас, — продолжала я, — давайте обсудим это по-другому… Я потеряла все. Мне очень сложно просить вас… Эта земля принадлежала мне… А теперь мне некуда идти…
Я спрятала свое мокрое от слез лицо в ладонях не в силах более говорить.
Помолчав минуту, Леон Друкке, наконец, сказал:
— Хорошо. Я займусь этим делом… Мы сделаем все, что сможем.
— Неужели?! Вы обещаете мне, сэр? Еще мгновение подумав, перебрав в уме все тайны своего сердца, губернатор ответил:
— Я обещаю вам.
— Спасибо, — сказала я с искренним восторгом. Леон Друкке чуть заметно улыбнулся:
— Надеюсь, вы будете счастливы здесь…
— Я была здесь счастлива, — с горечью отозвалась я.
— Мне очень жаль, что мы не познакомились поближе, миссис Рочестер.
Он кивнул мне, давая понять, что разговор окончен. Со слезами на глазах и с несколько облегченным сердцем я покинула дом губернатора.
Глава 33
Смеркалось, когда наконец я заметила, что уже долго стою перед упакованными вещами, держа в руках раскрытую книгу. Это был любимый томик стихов.
Вполголоса я прочла:
Весной, на рассвете,
Я видел в расцвете
Те розы, что ныне поникли в пыли;
Познавшие горе
В забвенье, в позоре —
Былые владычицы щедрой земли.
Сияли бутоны,
Как перлы короны,
Как россыпь алмазов весенних дождей,
Но свянули, сгнили
Цветы, что пьянили
Своим ароматом просторы полей.
Взираю в печали
На все, что вначале
Меня покоряло своей красотой, —
Она ненадежна,
Пред горем — ничтожна,
Вдвойне — на закате дороги земной.
И пляски, и пенье
Уносит мгновенье,
Рыданий и скорби приходят часы.
День краток, он прожит —
Цветы уничтожит,
Как легкие капли рассветной росы.
И сердце грубеет,
И разум слабеет,
Печаль, словно зимний туман, глубока.
Смежаются очи
В предчувствии ночи —
И жизнь отлетает, как запах цветка.
Этот вечер был не таким, как всегда. Он не был ни ярким, ни сверкающим. Небо было мягким и тихим. Одна за одной на нем появлялись звезды.
Чем меньше оставалось времени до моего отъезда в Англию, тем сумрачней становилось на душе, тем больше сжималось мое сердце…
«Куда же я вернусь? — думала я. — Кто ждет меня там? Англия стала мне чужой. Но разве не безрассудна моя любовь к Джону?»
И вновь я вспоминала самые счастливые минуты нашего путешествия, прежде чем расстаться с ними навек…
Я подумала, что к тому времени, когда вернусь в Англию, там, наверное, уже наступит осень… Мне не доставляли никакой радости мысли о сумрачных пейзажах моей родины, все мое существо было полно Индией…
Вдруг я услышала за спиной знакомый голос:
— Джен… Я ничего не знал об этом… Я недавно пересек границу.
Нет, это не было игрой воображения. Не было видением или сном. Сердце мое упало с высоты.
