Зонд располагался на центральной панели развернутого тетраэдра. Три другие панели крепились к центральной при помощи металлических петель. Как скажет вам любой сотрудник ЛРД, зонды — хрупкие штуки. Серьезную проблему представляет вес, поэтому они не слишком прочны.
Когда я применил к петлям лом, они просто выскочили.
Затем дела пошли хуже. Я попробовал поднять центральную панель, но она не сдвинулась с места.
Как и под тремя другими панелями, под ней находились сдутые аэростаты.
За десятилетия аэростаты порвались и заполнились песком.
Я могу отрезать аэростаты, но чтобы до них добраться, придется покопать. Это не так уж сложно — обычный песок, — однако путь мне преграждали три панели.
Я быстро понял, что состояние этих панелей меня не волнует. Вернулся в марсоход, отрезал несколько полос от брезента модуля и сплел из них примитивную, но прочную веревку. Моей заслуги в ее прочности нет — скажите спасибо НАСА. Я просто придал брезенту форму веревки, а затем привязал один ее конец к панели, а другой — к марсоходу. Марсоход приспособлен для поездок по крайне пересеченной местности, часто под крутыми углами. Он не слишком-то быстр, но у него отличный крутящий момент. Я выкорчевал панель, как лесоруб — древесный пень.
Теперь у меня есть место для раскопок. Откапывая аэростаты по очереди, я отрезал их. На всю операцию ушел час.
Затем я поднял центральную панель и аккуратно перенес в марсоход.
По крайней мере собирался это сделать. Проклятая штуковина зверски тяжелая, килограмм 200. Даже при марсианской силе тяжести это немало. Я бы без особых проблем смог перемещать панель по жилому модулю, но поднять ее в неуклюжем скафандре? Даже не обсуждается.
Поэтому я поволок ее к марсоходу.
Следующий этап: погрузить панель на крышу.
Сейчас крыша пуста. Хотя аккумуляторы почти полностью заряжены, я расставил солнечные панели, когда остановился. Почему нет? Бесплатная энергия!
Я все продумал заранее. На пути сюда две стопки солнечных панелей занимали всю крышу. На пути обратно я буду складывать их одной стопкой, чтобы освободить место для зонда. Конечно, сохраняется некоторый риск — стопка может опрокинуться. Кроме того, не так-то просто будет запихнуть батареи на такую высоту. Но я справлюсь.
Я не могу просто перекинуть веревку через марсоход и поднять «Патфайндер» наверх. Не хватало еще сломать его! То есть он уже сломан — контакт с ним потеряли в 1997-м. Но я не хочу сломать его еще сильнее.
Я нашел решение, однако сегодня я достаточно потрудился, и скоро стемнеет.
Сейчас я в марсоходе, осматриваю «Соджорнер». Судя по всему, он в порядке. Внешних физических повреждений не наблюдается, и непохоже, чтобы он поджарился на солнце. Плотный слой марсианской грязи защитил его от «солнечного удара».
Думаете, «Соджорнер» мне ни к чему? Он ведь не может связаться с Землей. Зачем же с ним возиться?
Затем, что в нем полно подвижных частей.
Если мне удастся наладить связь с НАСА, я смогу общаться с ними, поднеся лист с текстом к камере посадочного аппарата. Но как они будут общаться со мной? Единственные подвижные части аппарата — остронаправленная антенна (которую придется нацелить на Землю) и кинооператорский кран. Пришлось бы продумать систему, позволяющую НАСА беседовать со мной посредством поворотов корпуса камеры. Что было бы ужасающе медленно.
Но у «Соджорнера» есть шесть независимых колес, которые достаточно быстро вращаются. Общаться с их помощью будет намного проще. Я могу написать на колесах буквы. А НАСА будет крутить их, чтобы сложить из букв слова.
Все это при условии, что я смогу заставить радио посадочного аппарата работать.
Пора на боковую. Завтра меня ждет тяжелый физический труд. Мне нужен отдых.
ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 83
Боже ты мой, как все болит!
Но это единственный придуманный мной способ безопасно затащить посадочный аппарат на крышу.
Я возвел пандус из камней и песка. Совсем как древние египтяне.
Чего в долине Ареса хватает, так это камней.
Сначала я поэкспериментировал, чтобы выяснить, какой должен быть наклон пандуса. Сложил рядом с аппаратом кучу камней и затащил его наверх, а затем спустил вниз. Проделывал это снова и снова, пока не нашел оптимальный угол: 30 градусов. Больше — слишком рискованно. Я могу уронить аппарат, и он скатится на землю.
Высота марсохода составляет около двух метров, поэтому мне нужен пандус длиной почти четыре метра. Я взялся за работу.
Первые несколько камней не вызвали никаких проблем. Затем их вес будто начал увеличиваться. Тяжелый физический труд в космическом скафандре — это ужасно. Любое действие требует больших усилий, поскольку ты таскаешь на себе двадцатикилограммовый костюм, а твои движения ограничены. Через двадцать минут я уже запыхался.
Поэтому я сжульничал и поднял уровень O2. Действительно помогло! Наверное, не стоит этим злоупотреблять. Кроме того, я не вспотел. Скафандр пропускает тепло быстрее, чем мое тело его вырабатывает. Обогреватель — вот что делает температуру сносной. Физический труд привел к тому, что скафандру не пришлось так сильно нагревать себя.
После нескольких часов напряженной работы я построил пандус. Он представлял собой обычную кучу камней возле марсохода, зато доходил до крыши.
Сначала я прошелся по пандусу вверх-вниз, чтобы убедиться в его надежности, затем затащил наверх посадочный аппарат. Все получилось!
Ухмыляясь, я закрепил аппарат на крыше. Убедился, что он держится, и даже сложил солнечные панели большой стопкой (раз уж у меня есть пандус).
Но потом до меня дошло: когда я тронусь, пандус обрушится, и камни могут повредить колеса или ходовую часть. Придется его разобрать.
Блин!
Разбирать пандус оказалось проще, чем строить. Мне не надо было думать о том, чтобы положить каждый камень в устойчивую позицию. Это заняло всего час.
Ну, теперь — точно все!
Завтра я тронусь в обратный путь с моим новым сломанным 200-килограммовым радио.
Глава 10
ЗАПИСЬ В ЖУРНАЛЕ: СОЛ 90
Семь дней после «Патфайндера» — и на семь дней ближе к дому.
Как я и надеялся, мои следы привели меня в долину Льюис. Затем последовали четыре дня легкой езды. Благодаря холмам слева я не мог заблудиться, а ландшафт был ровный.
Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Я вернулся на Ацидалийскую равнину. Мои старые следы давно стерлись. Я проезжал здесь шестнадцать дней назад. Даже при нормальной погоде следы так долго не живут.
Надо было складывать кучки камней на каждой остановке, когда я ехал к «Патфайндеру». Земля такая плоская, что их было бы видно за километры.
