– Знаете? Откуда? – В ее голосе
прозвучало удивление. – Здесь все великие князья и полковник Карнович. Он
уже несколько часов допрашивает Фрейби. Бедняжка полковник совсем потерял
голову. На мой приезд внимания почти не обратил, сказал только: «После
расскажете, это сейчас неважно». Я ему толкую про лорда Бэнвилла, а он не верит!
Говорит, что у меня от потрясений психическое расстройство, представляете? Он
вообразил, будто Фрейби и есть доктор Линд! Я хочу спросить у вас с Эрастом
совета. Может быть, мне предпринять еще одну попытку? Объяснить Карновичу, что
Фрейби – всего лишь мелкая фигура? Или, может быть, сказать про то, что вы
нашли похищенные драгоценности императрицы? Тогда все эти господа сразу
успокоятся и станут меня слушать. Как мне быть?
– Ах, Эмилия, я сам нуждаюсь в
совете, – признался я. – Бог с ним, с мистером Фрейби. Он, кажется,
ни в чем не виноват, но пусть уж Карнович допрашивает его и дальше – по крайней
мере, будет занят. Говорить про драгоценности не нужно. У меня другая идея…
Я запнулся, потому что идея возникла только
что и еще не успела как следует оформиться. Я взял со столика телефонную книжку
и открыл на букву «П». Есть ли там Воробьевский парк?
Перелистывая страницы, я сказал то, чего не
смог бы произнести, если бы Эмилия сейчас находилась передо мной – не решился
бы.
– Я так рад слышать ваш голос. Только что
я чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным, а сейчас мне гораздо легче.
Надеюсь, я не слишком дерзко выразился?
– Господи, Атанас, иногда со своей
церемонностью вы бываете просто несносны! – воскликнула она. –
Неужели вы мне так никогда и не скажете слов, которых я жду? Просто и ясно, без
экивоков и увиливаний.
Я сразу догадался, какие слова она имеет в
виду, и во рту у меня пересохло.
– Я не вполне вас понимаю, –
забормотал я, эпатированный ее смелостью. – Я, кажется, и так уже сказал гораздо
более, чем можно было бы счесть допустимым, учитывая…
– Опять замямлил! – перебила меня
мадемуазель. – Ладно, черт с вами. Я вытрясу из вас признание при встрече.
А пока излагайте вашу идею. Только скорей. Сюда в любую минуту могут войти.
И я рассказал ей о странном требовании
Фандорина.
Эмилия слушала молча.
– Я собираюсь поступить иначе, –
сказал я. – Давайте встретимся. Я передам шкатулку и «Орлова» вам. На
рассвете я отправлюсь к назначенному месту и потребую у Фандорина объяснений.
Если его ответы меня удовлетворят и я пойму, что камень ему действительно
необходим для дела, я вам протелефонирую из дирекции Воробьевского парка, там
есть аппарат – я только что проверил. Будьте наготове. От Эрмитажа до
Воробьевых гор четверть часа езды на извозчике. Много времени из-за этой
предосторожности Фандорин не потеряет.
Я слышал в трубке ее дыхание, и эта тихая
музыка согревала мне сердце.
– Нет, – сказала Эмилия после
продолжительной паузы. – Ваша идея, Атанас, мне совсем не нравится.
Во-первых, я не уверена, что мне сегодня удастся покинуть Эрмитаж незамеченной.
А во-вторых, я боюсь, что мы повредим Эрасту. Я верю ему. И вы тоже должны ему
верить. Он истинно благородный человек. Более того, он особенный человек, я
никогда в жизни таких не встречала. Если вы хотите, чтобы маленький принц был
спасен, отправляйтесь на встречу с Эрастом и исполните всё в точности.
Ее суждение потрясло меня, причем в самом
неприятном смысле. Она даже заговорила, как Фандорин: «во-первых, во-вторых».
Как умеет этот человек внушать обожание!
Я дрогнувшим голосом спросил:
– Вы до такой степени ему доверяете?
– Да. Безоговорочно, – отрезала она,
и вдруг прыснула. – Разумеется, кроме платьев и корсетов.
Поразительная женщина – шутить в такую минуту!
Впрочем, она тут же снова посерьезнела.
– Умоляю вас, Атанас, сделайте всё, как
он говорит. – Она запнулась. – И еще… Будьте осторожны. Ради меня.
– Ради вас? – тупо переспросил я,
чего, конечно, делать не следовало, потому что более откровенно уважающая себя
дама выразиться и не смогла бы.
Но мадемуазель повторила:
– Да, ради меня. Если что-то случится с
господином Фандориным, то, хоть он настоящий герой и особенный человек, я смогу
это пережить. – Она запнулась. – А вот если что-нибудь случится с
вами, то, боюсь…
Она не договорила, да в этом и не было
необходимости.
Совершенно выбитый из колеи, я пролепетал
самым жалким образом:
– Спасибо, мадемуазель Деклик. Я
непременно свяжусь с вами завтра утром.
И поскорей повесил трубку.
Господи, не прислышалось ли мне? И правильно
ли я понял смысл ее слов?
Нужно ли говорить, что всю ночь до самого
рассвета я так и не сомкнул глаз.
20 мая
По всегдашней своей привычке я прибыл к месту
встречи раньше назначенного времени.
Без двадцати минут шесть я подъехал на
извозчике к главной аллее Воробьевского парка, совершенно безлюдной в этот
ранний час. Прошел песчаной дорожкой, рассеянно взглянул влево, где раскинулся
окутанный серо-голубыми тенями город, и зажмурился от яркого солнца. Зрелище было
весьма красивое, и воздух дурманил голову утренней свежестью, но мое душевное
состояние не способствовало поэтическим восторгам. Сердце то замирало, то
начинало бешено колотиться, правой рукой я крепко прижимал шкатулку, а на
груди, под исподней рубашкой, слегка покачивался двухсоткаратный бриллиант. Мне
пришла в голову странная мысль: сколько я, Афанасий Зюкин, сейчас стою? Для
династии Романовых – очень много, неизмеримо больше, чем Зюкин без шкатулки и
«Орлова», болтающегося на тесемке в суконном носке. Но для себя самого я стою
ровно столько же, сколько неделю или год назад. И для Эмилии моя цена из-за
всех этих бриллиантов, рубинов и сапфиров, надо полагать, тоже ни чуточки не
изменилась.
Это открытие придало мне сил. Я чувствовал
себя уже не жалкой, недостойной емкостью, которой по прихоти судьбы довелось
принять на временное благоговейное хранение бесценные сокровища, а защитником и
спасителем династии.
Подходя к кустарнику, за которым должен был
находиться висячий мост, я снова взглянул на часы. Без четверти шесть.
Еще несколько шагов, и показался овраг, крутые
травянистые склоны которого посверкивали от росы холодным металлическим
блеском. Снизу доносилось мирное журчание неразличимого за легкой клубящейся
дымкой ручья. Но мой взгляд лишь мельком скользнул по расщелине и сразу
обратился к узкому мосту. Оказывается, Фандорин пришел раньше и уже ждал меня.
