У буржуазии есть и другой резон поддерживать национализм и страх войны. Эти чувства порождают в нации, так сказать, постоянный военный дух. Точнее, они порождают в народе готовность мириться с иерархией, исполнять приказы, повиноваться вышестоящим – т.е. качества, какие желают видеть в нем те, кто хочет, чтобы он продолжал им служить. Именно смутное сознание этой истины – причина того примечательного дурного настроения, которое одолевает буржуазию при всякой попытке сближения между народами, как бы ни преподносило ей такую попытку правительство. Это дурное настроение буржуазия объясняет по-своему: мол, наивно и неразумно верить в прекращение национальной вражды. В действительности же недовольство происходит от того, что буржуазия не хочет, чтобы вражда прекратилась. Она понимает, что за разжигание вражды заплатит жизнью своих сыновей, но не колеблясь идет на эту жертву, если такой ценой она может сохранить свое состояние
[322]
и свою власть над работающими на нее классами. В этом есть величие эгоизма, которому, быть может, никто еще не воздал должного.
Прим. D
О позиции современных католиков по отношению к католицизму, когда он идет вразрез с их национализмом
Хороший пример – позиция, занятая немецкими католиками двадцать лет назад. Она во всех подробностях описана г-ном Эдмоном Блудом в прекрасном очерке «„Новый Центр“ и католицизм» (E. Bloud. Le „nouveau Centre“ et le catholicisme)
[323]
. Читатель увидит, что нынешняя позиция многих католиков из других стран на удивление сходна с нею.
Сначала «Центр» объявляет себя «политической партией, призванной представлять интересы всей нации во всех областях политической жизни, согласно с принципами христианского учения (Katholische Weltanschauung – католического мировоззрения)». Затем провозглашается политическая деятельность на «христианской основе» (christliche Basis), о духе которой один из ее проповедников (д-р Браувейлер, апрель 1913 года) высказался так: «В сфере практической деятельности понятия определяет цель. Формирование политических понятий сопоставимо с формированием понятий правовой области. Юрист вырабатывает свои понятия, принимая в соображение только потребность, обусловленную одной лишь преследуемой целью. Никто, однако же, не пеняет ему, что, утвердившееся таким образом, его юридическое понятие ложно. В аналогичном смысле мы можем в политике говорить о христианстве, или христианском учении». Наконец, в 1914 году д-р Карл Бахем из Кёльна публикует брошюру под заглавием «Центр, католическое учение, практическая политика», где заявляет, что доктрина «всеобщего христианства» есть лишь политическая формула, обеспечивающая возможность сотрудничества католиков и протестантов, прежде всего в парламенте; что с религиозной точки зрения эта формула имеет лишь отрицательное значение – она выражает только стремление бороться против материализма, атеизма, нигилизма; что ее положительное содержание определяется Конституцией Пруссии, которая в параграфах 14 и 18 характеризует «христианскую религию» как «основу государственных установлений».
Таким образом, справедливо заключает г-н Эдмон Блуд, для д-ра Бахема именно Конституция Пруссии оказывается символом веры. – Подставьте вместо «Конституции Пруссии» «Национальные интересы», и вы уясните умонастроение многих католиков в современной Франции.
Но не только из-за культа национальных интересов позиция немецких католиков представляет некий специфический католицизм, свойственный сегодня и другим нациям. Вдумаемся в декларации такого рода: «Члены „Центра“, исповедующие католицизм, остаются католиками в индивидуальном порядке, партия же как таковая не обязана придерживаться католического мировоззрения».
И далее: «Папа и епископы обладают авторитетом в вопросах религии, но в политических делах мы никогда не допустим, чтобы на нас повлиял авторитет Папы или епископов». (Г-н Эдмон Блуд ссылается на беседу, опубликованную «Франкфуртской газетой» в апреле 1914 года, в которой один из руководителей объединенных профсоюзов заявил, что «у немецких католиков Папа сидит в печенках».)
Движение, характерное не только для наших соседей, нельзя не распознать и в том, что г-н Эдмон Блуд называет «обмирщением (décléricalisation) Центра», равно как и в торжестве крупного печатного органа немецкого национализма («Прусские анналы»), констатирующего, что «католическая идея Государства освобождается от ультрамонтанства* и приобретает национальную окраску»
[324]
.
Наконец, позиция немецких католиков, общая у них с некоторой частью католиков любой другой нации, особенно удачно охарактеризована в двух замечательных протестах против нее, которые не обошел вниманием г-н Блуд.
Первый протест исходит от выдающегося теолога о. Вейса: «Существуют разные виды политического католицизма... Наихудший из всех состоит в том, что чистая политика, социальная политика, национальная политика рассматривается не только как совершенно независимая от религии, но и как мерило, с помощью которого надлежит определять степень возможного использования католицизма или христианства в жизни общества».
Второй протест выражен кардиналом Коппом (в то время епископом Фульдским), в письме, написанном в 1887 году: «Точно пагубное поветрие, среди нас распространяется безумие. Раньше мы следовали принципу: сначала вера, потом политика. Ныне говорят: Политика прежде всего! Вера и церковь – потом».
Как видим, наши католики из «Action française» малооригинальны.
Прим. Е
...интеллектуал, усваивая политические страсти, вносит в их развитие огромный вклад благодаря утонченности своих чувств, если он художник, благодаря своей способности убеждать, если он мыслитель, и в обоих случаях – благодаря своему нравственному авторитету.
Сам этот авторитет – в истории явление новое, во всяком случае в его нынешних масштабах. Я не нахожу в прошлом аналогов того эффекта, какой произвело во Франции вмешательство «интеллектуалов» в дело Дрейфуса или же, в 1914 году, не только в Германии, но и во всем мире опубликование так называемого манифеста немецкой интеллигенции. Невозможно представить себе, чтобы Римскую республику в ее агрессии против Карфагена укрепила моральная поддержка Теренция или Варрона или чтобы правительству Людовика XIV, ведущему войну с Голландией, дало дополнительные силы одобрение Расина или Ферма`. Впрочем, тот факт, что в наши дни благоприятное мнение людей мыслящих или тех, кого таковыми считают, значимо для успеха политических начинаний, делает честь современному обществу.
