11:00. Накрываю простыней из органического хлопка диван с пропитанной Deca обивкой.
12:00. Устраиваю охоту за бисфенолом А, изучаю обозначения на дне пластиковых контейнеров. Повторяю стишок: «Четыре, пять, один и два – / Другое вредно для тебя».
13:00. Объясняю Джули, зачем накрыл диван простыней. Сейчас она закатит глаза.
14:00. Обедаю с приятелем Роджером. Роджер написал мне, чтобы узнать номер сотового. «Сейчас я не ношу его с собой. Можешь позвонить в ресторан». Он отвечает: «Я пришлю телекс». Ха.
15:00. Пытаюсь вывести пятно от вина при помощи уксуса и соды. Джули говорит, что пролитое вино пахнет лучше.
16:00. Беспокоюсь, что миска нашей игуаны Брауни выделяет бисфенол А и это может привести к гормональным нарушениям в ее организме. Также задумываюсь о нашей лейке для растений. Понимаю, что, наверное, коре головного мозга можно найти лучшее применение.
В общем, не могу я жить такой же свободной от токсинов жизнью, как Марти. Это физически невозможно, учитывая, что у меня трое детей и я многое должен делать в рамках проекта. Но я не хочу легкомысленно отрицать угрозу, которую представляют собой токсины. Слишком много тревожной информации. По оценкам Американского онкологического общества, 34 000 смертей в год связаны с воздействием окружающих токсинов. В 2010 году эта цифра была названа президентским советом «крайне заниженной». В промышленности используется 80 000 химических веществ, и только 200 из них были протестированы EPA
[157]
. Как найти золотую середину?
Я звоню Дэвиду Эвингу Дункану, журналисту, специализирующемуся на проблемах общественного здоровья, который выявил все токсины в собственном организме и написал об этом книгу Experimental Man
[158]
.
Как на него повлияли все эти исследования?
– Я отношусь к токсическим веществам с большой долей фатализма, – говорит он. – Их миллиард, и мы не знаем, какие именно представляют опасность. Но даже если бы знали – как правило, мы ничего не можем сделать. У нас нет выхода. Практически все распространенные химические вещества можно встретить в любой точке планеты. Их можно обнаружить в организме белого медведя на Северном полюсе и в организме пингвина – на Южном.
И что он изменил в своей жизни, изучая проблему столько лет?
– Я изменил две вещи.
Во-первых, он осторожнее относится к рыбе, в которой может содержаться ртуть. Он употребляет в пищу крабов и креветок, которые находятся в начале пищевой цепи и поглощают меньше ртути, чем хищники тунец или марлин.
Во-вторых, больше не пользуется пластиковой посудой для микроволновой печи.
– Кто-то скажет, что я часть проблемы, а не ее решение. Обществу нужны такие бдительные люди, как ваша тетя. Нам нужно внимательнее относиться к новым химическим веществам.
Весь вопрос в соотношении выгоды и издержек. Чтобы полностью обезопасить себя, я могу отказаться от сотового телефона. Но стресс от этого отказа? Он сведет меня в могилу. В этой борьбе приходится выбирать.
Основываясь на советах токсикологов и доказанных фактах, я составил собственные правила, которые поместил в приложении.
Подводим итоги. Двенадцатый месяц
Масса тела: 72 кг (как это вышло?)
Артериальное давление: 100/69
Посещений спортзала: 15
Выпито красного вина в этом году: 87 бутылок
Выпито насыщенного антиоксидантами сардинского красного вина, благодаря которому сардинцы предположительно живут дольше: 1 бутылка
Состояние духа: самодовольство. Я боялся этого. Я пытаюсь бороться с собой, но чувствую, что уверенность в собственном превосходстве берет верх и в вопросах образа жизни я становлюсь фундаменталистом.
То же самое было, когда я жил по Библии. За несколько месяцев я стал законченным ханжой, с ужасом взирающим на грехи окружающего мира. Пролистывая Us Weekly, я кривился от отвращения ко всему этому стяжательству, алчности и разврату.
А теперь я стал законченным ханжой во всем, что касается здоровья. Я слишком часто осуждаю других. Я знаю, это неправильно и наверняка вредно для здоровья, но скажу в свою защиту: прегрешения против богов здоровья, которые совершаются окружающими, чудовищны.
На днях я видел, как прохожий открывает пакет с дорито. Очевидно, он решил не тратить силы на то, чтобы доставать треугольные кусочки этой так называемой еды и подносить их ко рту. Он опустил лицо в пакет и стал есть прямо оттуда, как лошадь. Через минуту он вынырнул, чтобы сделать вдох. Его щеки были покрыты светящейся оранжевой пудрой. Мне пришлось отвернуться.
Позже, во время пробежки вокруг водохранилища, я наткнулся на двух европейских туристов, которые неторопливо прохаживались по дорожкам, выдыхая дым от Gitanes
[159]
. Я обернулся и посмотрел на них, как горожане смотрели на Эстер Прин
[160]
.
Иногда мое ханжество становится слишком очевидным. Сегодня утром Джули ела хлопья с медом.
– Ну, как твои пустые калории? – спросил я.
– Очень вкусно! – сказала она.
И добавила:
– Ты становишься похож на Марти.
Она права. Когда Марти была у нас последний раз, она сказала Джасперу, который пил молоко:
– Молоко – для маленьких. Оно не для тебя, оно для маленьких коровок. Молоко – для маленьких.
Мое самодовольство только усиливается тем, что я, может быть, в хорошей форме. По крайней мере, в лучшей, чем известный киноактер.
Мой тренер Тони сообщил мне, что в нашем спортклубе занимается Мэтт Дэймон. Я удивился: у нас ничем не примечательный клуб. Не из того множества, что могут похвастаться полированными деревянными шкафчиками в раздевалках, гардеробом, где можно оставить вещи, и кафе, где подают белковые омлеты. Наш зал оставляет тягостное восточноевропейское чувство.
Тони рассказал, что Мэтт Дэймон приходит пару раз в неделю и тренируется около получаса, пока хватает сил.
И вот что важно. Он тренируется не так активно, как я. Если верить Тони.
– Он не смог бы делать то, что делаешь ты. Одних выпадов хватило бы ему с головой.
Возможно, Тони говорит это, чтобы меня ободрить.
Возможно, Мэтт Дэймон готовится к роли неспортивного героя вроде Мита Лоуфа
[161]
.
