Выступление президента вызвало настоящий фурор во Франции и за границей: может ли еда считаться «объектом культурного наследия»? Французское правительство думает, что может. И в подтверждение своей точки зрения организовало Миссию французской гастрономии и культурного наследия.
Мне все это казалось каким-то несерьезным.
– Неужели вы действительно считаете французскую кухню лучшей в мире? – спросила я соседа по столу. – А как же итальянская?
Тот раздосадованно ответил:
– Mais non! Дело не в том, лучшая это кухня или нет. А в том, что гастрономия – важнейшая часть культуры для всех французов.
– Но может ли еда быть частью культурного наследия? – усомнилась я.
Тут уж на меня обратились все взгляды.
– Не сам процесс принятия пищи, а отношение к еде, – вот что отличает французов, – пояснил мой сосед.
– И все равно, – не унималась я, – мне это кажется… немного надуманным. Почему вы все так одержимы едой?
Реакция была очень бурной. Громче всех был Хуго.
– Французская кухня – не только для гурманов. Она для всех! – заявил он. – Президент пытается доказать, что повседневная кухня тоже может быть искусством. Все во Франции обучаются этому искусству и умеют его ценить! Il faut manger pour vivre, et non pas vivre pour manger! (Нужно есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть!) – торжествующе заключил он.
Должно быть, я выглядела растерянной, и Филипп шепотом принялся объяснять, что это цитата из пьесы Мольера.
– Но это не так! Вы-то живете, чтобы есть, – возразила я. – Посмотрите, например, чем мы сегодня занимаемся!
– Когда задействовано воображение и человек делает что-то действительно хорошо, это и есть искусство, – терпеливо объяснял Хуго. – Все что угодно может быть искусством. Например, сервировка стола. И он указал на наш стол.
– Стол действительно красивый, – согласилась я, заколебавшись. Вирджиния просияла. А я собралась с духом и продолжила: – Но вам не кажется, что ужинать вот так – это… м-м-м… мещанство?
– Mais non! – отрезал Хуго. – Мой отец был водителем автобуса! А я работаю в телефонной компании. Я вырос в самой обычной семье. Как и все мы, – он обвел рукой собравшихся.
Тут все гости прекратили разговоры и поддержали Хуго, пытаясь доказать мне, что хорошая кухня – удел не только обеспеченных людей. Должна признать, в их словах была логика. Вирджиния работала врачом-диетологом, Хлои – на фабрике, в отделе транспорта и доставки. Антуан имел небольшой бизнес – консультации по маркетингу для небольших компаний. Фредерик был менеджером в крупной корпорации по производству цемента, но, как и большинство друзей Филиппа, вырос в семье со скромным достатком. А родители Филиппа бросили школу еще подростками, чтобы работать в магазине у его деда. Его бабушка по материнской линии служила прачкой в отеле и таскала тяжеленные корзины с бельем, которое стирала, развешивала и гладила.
Я осознала, что сказала глупость. Но не успела слово сказать в свое оправдание, как Вирджиния заметила:
– Вообще-то это американцы – буржуи и снобы! У них только семьи среднего класса и богачи могут покупать качественные продукты и правильно питаться. Больше никто! Во Франции качественные продукты доступны всем – и бедным, и богатым. У нас гораздо больше равенства, чем в Америке! – торжествующе закончила она.
Это заявление всколыхнуло во мне накопившуюся ярость из-за проблем Софи в школе. Не сдержавшись, я выпалила:
– Да кому вообще нужна вся эта «высокая кухня»! Это же просто ужасно – заставлять всех так есть! У людей должен быть выбор!
– Какой выбор? – с улыбкой вмешался Антуан, самый близкий друг Филиппа. – Не спорю, у американцев есть выбор, но что они выбирают? Какую-то кошмарную еду! Они совершенно не понимают, что, когда и как надо есть! Они часто едят в одиночестве. Результат известен всем.
Я замялась – отчасти потому что из сказанного Антуаном поняла не все. По-французски это звучало так: «N’importe quoi, n’importe quand, n’importe comment, et souvent seuls». Французское выражение «n’importe» трудно поддается переводу – это что-то вроде презрительного фырканья. Используется оно в самых разных ситуациях. Например, в значении «проехали, неважно», «ерунда» или даже «бредятина». Антуан имел в виду, что американцы едят пищу низкого качества в любое время дня и ночи и совсем не заботятся о манерах. Это задело меня за живое – я вспомнила все те снэки, которые Софи после школы, давясь, запихивала в рот в нашей замусоренной крошками машине, и макароны, которые я каждый вечер готовила ей на ужин.
А на меня уже обрушилась целая лавина остроумных реплик и каламбуров, которые мне было тяжело понять, не говоря о том, чтобы достойно ответить.
– Для американцев главное, чтобы еда была «удобной» (une commodité), – фыркнул Фредерик.
– Но едят они так, как будто им жутко неудобно (incommode), – рассмеялась его жена Хлои.
– Американцы считают, что глупо тратить деньги на еду, ведь в животе все равно все перемешается, – смеясь, добавила Инес.
– Настоящая проблема в том, что американцы едят как дети. Американская кухня слишком инфантильна, – сказала Вирджиния. Она прожила в Штатах несколько лет, а сейчас работала школьным диетологом. – В отношении еды американцы ведут себя как двухлетние дети, – продолжала она, – они едят, когда захотят, постоянно таскают что-нибудь из холодильника. Никакого самоконтроля: они не знают, как остановиться! А какие огромные порции! И нравится им «детская» еда: жирное, сладкое – все, что любят дети. Закончила она свою тираду уничтожающе: – У американцев вообще нет вкуса! Просто сравните: круассан и пончик!
Разумеется, ее выступление было встречено кивками и растерянными взглядами некоторых из гостей. («Что такое пу-у-ун-чик?» – шепотом спросил один мужчина у жены.) Я была центром этих нападок, чувствовала, что должна ответить, и, собравшись с духом, выпалила:
– А по-моему, вы слишком манерничаете за столом, и у вас слишком много строгих правил. Ну как можно ожидать, что все без исключения будут их соблюдать?
Все замолчали. К счастью, Филипп пришел мне на помощь. Он уехал из Франции почти пятнадцать лет назад и жил в разных странах. Уж его-то взгляд точно можно было считать объективным.
– У обеих культур есть свои плюсы, – утихомирил он нас. – Французы действительно питаются лучше, и французский подход логичен. Но невозможно насадить единые правила питания в такой молодой стране, как США, где живет столько совершенно разных людей! У американцев должна появиться своя гастрономическая культура, но на это требуется время. Во Франции она тоже возникла не сразу.
К счастью, прежде чем ему успели возразить, внимание переключилось на основное блюдо, которое только что принесли на детский стол. Хуго приготовил рыбу: дораду по-провански с рисом. Все пошли смотреть, как едят дети (любимое занятие французских родителей). Я тоже стала наблюдать. Хуго раскладывал рыбу по тарелкам и раздавал их детям под восторженные возгласы.
