– Вот как, – сказал Бекстрём с хитрой миной под стать тону.
– Если ты спросишь меня, то, по-моему, Столхаммер и Гримальди были подставными лицами для Карла Даниэльссона. И если то, что я слышала о Столхаммере, хоть частично соответствует истине, он наверняка не имеет ни малейшего понятия об этом деле.
– И для чего она понадобилась Даниэльссону? Я имею в виду, фирма.
– Мне тоже интересно, – сказала Надя. – Ведь никакой деятельности там, похоже, не велось. Зато все еще имеется банковская ячейка. Я позвонила в банк, – продолжила она, – и, поворчав, они порылись в папках своих клиентов и нашли старую доверенность на имя Карла Даниэльссона, дававшую ему доступ к ней. Последний раз он посещал ее в тот день, когда его убили, после обеда в среду 14 мая. Предыдущий визит состоялся в середине декабря прошлого года.
– Ничего себе, – сказал Бекстрём. – И что там у него?
– Речь идет о ячейке минимальной модели. Тридцать шесть сантиметров длиной, двадцать семь шириной и восемь высотой. Поэтому особенно много в нее не положишь. А как ты сам думаешь?
– При мысли о личности Даниэльссона я предположил бы, что там купоны с заездов и старые квитанции, – предположил Бекстрём. – А ты, Надя?
– Пожалуй, горшок, набитый золотом, – сказала Надя и широко улыбнулась.
– И откуда оно сейчас взялось бы у него, – возразил Бекстрём и покачал головой.
– Когда я была ребенком в России, ах, ошибочка вышла… Когда я была ребенком в Советском Союзе и мы, главным образом, жили скучной, серой, бедной и зачастую просто ужасной жизнью, мой старый отец постоянно старался ободрить меня. Не забывай, Надя, обычно говорил он, на конце радуги всегда находится горшок, набитый золотом.
– Старая русская поговорка? – спросил Бекстрём.
– На самом деле нет, – ухмыльнулась Надя. – Но если хочешь, я готова спорить на бутылку водки, – сказала она и улыбнулась снова.
– Тогда я ставлю мою бутылку на квитанции и купоны со скачек, – сказал Бекстрём. – А ты, Надя?
– На горшочек с золотом, – ответила Надя с удивительно грустной миной. – Пусть для него и не найдется места в столь маленькой ячейке, но ведь надежда умирает последней.
«Хитра, дьявольски хитра, – подумал Бекстрём. – Хотя такая же чокнутая, как все русские».
* * *
Потом он попросил Аннику Карлссон отвезти их.
«У кого хватит терпения слушать нытье жертвы инцеста из Даларны о жирной старой блондинке», – подумал Бекстрём.
Коллега Карлссон в любом случае имела хорошую привычку крутить баранку молча и уже через четверть часа после того, как они оставили здание полиции в Сольне, припарковала служебный автомобиль перед банком.
Главный бухгалтер была сама любезность, она мельком взглянула на их служебные удостоверения, проводила в хранилище, открыла ячейку своим ключом и ключом Бекстрёма, достала маленький железный ящичек и поставила его на стол.
– Один вопрос, прежде чем ты уйдешь, – сказал Бекстрём и одарил ее улыбкой. – Даниэльссон посещал свою ячейку менее недели назад. Очевидно, ты помогала ему. Не помнишь ничего из того визита?
Нерешительное покачивание головой, прежде чем она ответила.
– У нас есть своя банковская тайна, – заметила она и улыбнулась, как бы извиняясь.
– Тогда тебе наверняка также известно, что мы здесь из-за убийства. А значит, никакой банковской тайны больше не существует, – сказал Бекстрём.
– Да, я знаю, – ответила она. – Ну, я помню его визит.
– И почему же?
– Он относился к клиентам, кто запоминается, пусть и не появлялся здесь слишком часто. Всегда излишне размахивал руками, постоянно запах алкоголя. Я помню, мы как-то шутили по этому поводу при очередном его появлении здесь. Сколько еще продлится, прежде чем борцы с экономической преступностью нагрянут к нам в офис.
– Ты не помнишь, у него был с собой портфель? Атташе-кейс из светло-коричневой кожи с латунной фурнитурой? – спросила Анника Карлссон.
– Да, помню, он всегда приходил с ним. Также и на прошлой неделе, когда посетил нас с целью забрать какие-то вещи из своей ячейки.
– Почему ты так считаешь? – спросила Анника Карлссон. – Ну, что он приходил именно взять?
– Пока я доставала ящик, он открыл свой портфель. И там ничего не было. Да, за исключением записной книжки и нескольких ручек.
– Спасибо, – сказал Бекстрём.
– Как думаешь, надо? – спросила Анника Карлссон и подняла пару резиновых перчаток, как только бухгалтер покинула их.
– Чтобы трогать маленький ящик, на котором масса отпечатков бухгалтерши, – сказал Бекстрём и покачал головой. – Черт с ними. Подобным пусть занимаются Ниеми и его парни.
«Купоны со скачек и старые счета», – подумал он.
– Ладно, Анника, – сказал Бекстрём, ухмыльнулся и взвесил ящик на руке. – Как насчет пари?
– На сотню, не больше, – предложила Анника Карлссон. – Я обычно никогда не спорю. Ставлю на купоны со скачек и квитанции. А ты, Бекстрём?
– Горшочек, набитый золотом. Ты же знаешь, Анника, на конце радуги всегда находится горшочек с золотом, – улыбнулся Бекстрём и открыл крышку.
«Дьявольщина, – подумал он, в то время как его глаза стали такими же круглыми, как и его голова. – Почему, черт возьми, я не приехал сюда один? Мне не пришлось бы даже самому вытирать задницу до конца жизни», – подумал он.
– Ты ясновидящий, Бекстрём, – сказала Анника Карлссон и посмотрела на него широко открытыми глазами, которые были столь же круглыми, как и у него.
24
Примерно за полгода до описанных событий шеф Государственной криминальной полиции Ларс Мартин Юханссон позвонил своей сотруднице интенданту Анне Хольт и спросил, не может ли он пригласить ее на ужин.
– Звучит приятно, – сказала Хольт и попыталась скрыть свое удивление.
«Впервые, хотя мы знакомы уже более десяти лет, – подумала она. – Интересно, что он хочет на этот раз».
Насколько она знала из своего опыта, Юханссон все делал с умыслом, и подобные встречи всегда имели скрытый подтекст.
– И когда же? – спросила Хольт.
– Лучше сегодня вечером, – сказал Юханссон. – Самое позднее завтра.
– Сегодня было бы замечательно, – констатировала Хольт. «Интересно, какое дело у него ко мне сейчас. Скорее всего, нечто экстраординарное».
– Замечательно, – сказал Юханссон. – Увидимся в девятнадцать часов, я по электронной почте пришлю адрес ресторана, где мы встретимся. Возьми такси и попроси квитанцию, а я потом заплачу.
– Без проблем, – сказала Хольт. – Один вопрос, исключительно из любопытства. Какие виды у тебя на меня в этот раз?
