– О'кей, – сказал Франк. – Поменяйся с Сандрой. Поговори с Линдой и проверь, не сможем ли мы заполучить сюда хорошего фотографа.
– Тогда мы увидимся позднее, дорогой, – прощебетала Магда, приподнялась на носочках и поцеловала его в щеку.
54
Сандра Ковач, двадцати семи лет, была дочерью иммигрантов из Тенсты. Ее отец, серб по национальности, оставил мать Сандры, когда девочке было только два года, но их родство аукнулось его дочери через семнадцать лет, когда она подала документы в Высшую школу полиции.
– Я полагаю, вы в курсе, что Сандра Ковач – дочь Янко Ковача, – сказал ушлый кадровик в чине интенданта полиции и нервно улыбнулся госпоже председательше приемной комиссии.
– Я всегда считала, что дети не в ответе за родителей, – парировала его выпад председательша. – А чем занимался твой отец, кстати? – добавила она и с любопытством посмотрела на своего собеседника.
– Он был деревенским священником, – ответил интендант.
– Можно себе представить, – сказала председательша.
В тот день, когда Сандра Ковач окончила Высшую школу полиции, хорошо тренированный примерно сорокалетний мужчина постучался в дверь ее комнаты в студенческом общежитии в Бергсхамре.
«Будущий коллега», – подумала она, поскольку понимала толк в подобном. И пусть Садра стояла в халате, и уже начала разминаться перед вечерним банкетом с будущими коллегами, которые входили в один выпуск с ней, она все равно открыла дверь.
– Что я могу сделать для тебя? – спросила она и на всякий случай затянула потуже поясок халата с целью устранить недостатки своего туалета.
– Надеюсь, ты сможешь мне помочь, – сказал мужчина, улыбнулся дружелюбно и показал свое служебное удостоверение. – Комиссар Викландер, – представился он. – Работаю в СЭПО.
– Surprise, surprise
[12]
, – пошутила Сандра Ковач.
На следующей неделе она сама уже трудилась там. А через пять лет вслед за своим шефом перешла в Государственную криминальную полицию, поскольку их наиглавнейший босс поднялся еще на одну ступеньку по служебной лестнице и возглавил эту организацию вместе со спецподразделением, вертолетами, зарубежной деятельностью и всем прочим, что считалось секретным и относилось к СЭПО, и более простой работой, которой занимались отделения обычной полиции на местах.
– Я забираю тебя с собой, Викландер, – сказал Ларс Мартин Юханссон за день до того, как о его повышении объявили официально.
– Я могу взять Сандру? – спросил Викландер.
– Дочь Янко? – уточнил Юханссон.
– Да.
– Лучше не придумаешь, – улыбнулся Юханссон, который, казалось, мог видеть сквозь стены.
Магдалена Фернандес, двадцати пяти лет, была дочерью чилийских иммигрантов. Ее родителям пришлось в спешке покинуть родину в ту ночь, когда Пиночет пришел к власти и приказал своим сатрапам убить всенародно избранного президента Сальвадора Альенде. Их долгое путешествие началось, когда они пешком направились через границу в Аргентину, и закончилось лишь после того, как они оказались так далеко на севере, как только могли забраться уроженцы Вальпараисо в Чили.
Магда родилась и выросла в Швеции. Когда ей исполнилось двенадцать, все попадавшиеся на ее пути представители сильного пола перестали смотреть ей в глаза и опускали взгляды на ее груди.
«Все мужчины от семи до семидесяти», – думала она, в то время как ее брат, который был семью годами старше, ежедневно в кровь разбивал костяшки пальцев по той же причине и исключительно ради нее.
В тот день, когда ей исполнилось пятнадцать, она сказала ему:
– Я избавлюсь от них, Чико, обещаю.
– Я хочу, чтобы ты их оставила, – возразил Чико и кивнул серьезно. – Ты должна понять кое-что, Магда, – добавил он. – Ты божий дар для нас, мужчин, а мы не вправе отказываться от того, чем Создатель наградил нас.
– Ну хорошо, уговорил, – рассмеялась в ответ Магда.
Десять лет спустя она встретилась с Франком Мотоэле, тридцати лет. Ушла со смены в шесть утра и, пусть ей следовало спать в собственной постели, направилась вместе с ним к нему домой.
– Госпожа Магда хочет иметь от меня ребенка? – спросил он и поднял ее в своей кровати так, что мог посмотреть ей прямо в глаза.
– С удовольствием, – сказала Магда. – Только пока обещай быть осторожным.
– Обещаю, – ответил Франк Мотоэле. – Я никогда не брошу тебя.
«Поскольку никто в Скандинавии не способен любить сильнее меня», – подумал он.
Франк Мотоэле был сиротой из Кении. Он встретился со своими приемными родителями двадцать пять лет назад. Его папа Гуннар, плотник из Бурленге, получил работу на проекте по строительству отеля, который фирма «Сканска» реализовала в Кении, прихватил с собой жену Уллу и оставался там два года. Они взяли Франка из приюта за неделю до своего возвращения в Швецию.
– Но как нам быть с бумагами? – поинтересовалась Улла. – Разве мы не должны сначала все официально оформить?
– Разберемся, – сказал плотник Гуннар Андерссон. Он пожал широкими плечами и забрал жену и сына с собой в Швецию.
В стокгольмском аэропорту Арланда им, конечно, пришлось просидеть почти двадцать четыре часа, но в конце концов и там все устроилось и они смогли поехать домой в Бурленге.
– Белое там снаружи – это снег, – объяснил Гуннар Андерссон мальчику и показал сквозь стекло взятого напрокат автомобиля. – Snow
[13]
, – объяснил он.
– Snow, – повторил Франк и кивнул.
«Как на вершинах Килиманджаро, – подумал он, поскольку уже знал об этом из рассказов доброй воспитательницы из приюта. Она показывала фотографии, и он без труда узнал снег, пусть ему было всего пять лет. – Словно белое стекло, и как много его здесь…»
В тот день, когда ему исполнилось восемнадцать, Франк Андерссон поговорил с папой Гуннаром. Объяснил, что хочет вернуть себе исходную фамилию. Сменить Андерссон на Мотоэле.
– Если ты не возражаешь, – сказал Франк.
– Без проблем, – ответил Гуннар. – В тот день, когда ты отречешься от своих корней, ты отречешься от себя.
– То есть все нормально? – на всякий случай уточнил Франк.
– Только никогда не забывай, что я твой отец, – сказал Гуннар.
* * *
– Ты спала с Франком, – констатировала Сандра Ковач на следующий день.
Они стояли в гараже и ждали бывшего сироту из Найроби, который уже на четверть часа опаздывал на смену.
– Да, – подтвердила Магда и кивнула.
– Трудная ситуация, – сказала Сандра Ковач и вздохнула. – Но можешь ни о чем не волноваться, один раз не считается.
