Пять минут спустя Шериф сидел у Анники Карлссон в кабинете.
Накануне его как обухом по голове стукнуло. Кое о чем он забыл рассказать Аннике Карлссон и ее коллеге, когда они разговаривали у него на работе.
– Помнишь, Акофели спрашивал меня относительно права на самозащиту? Как далеко можно зайти и так далее.
– Да, помню, – ответила Анника, которая уже достала материалы того допроса.
– Об одном деле я забыл рассказать. Чистый ляпсус с моей стороны.
– О чем речь? – поинтересовалась Анника.
– Он попросил меня привести пример насильственных действий, дающих право на самозащиту. Мне помнится, я назвал избиение и все более жесткие варианты вплоть до покушения на убийство. Сказал вдобавок что-то о крайней необходимости, то есть когда ты помогаешь кому-то другому, а не себе.
– Я помню, – заверила его Анника Карлссон. – И о чем ты забыл рассказать?
– Мистер Севен, Септимус, значит, задал один конкретный вопрос. Немного странный, при мысли о том, от кого он исходил, я имею в виду.
– И что же он спросил?
– Как быть в случае изнасилования? – сказал Шериф. – Если кто-то попытался изнасиловать тебя, можно ли в данном случае заходить так же далеко, как, например, при покушении на убийство?
– И как ты истолковал его слова? – спросила Анника.
– Буквально, – сказал Шериф. – Спросил, уж не пытался ли кто-то из наших странных клиентов залезть на него сзади.
– И что он тебе ответил?
– Пожал плечами, – сообщил Шериф. – Не хотел разговаривать об этом.
«Отрицание, – припомнила Анника Карлссон. Об этом ей говорили на курсах о сексуальном домогательстве, которые она посещала осенью. – Жертва часто отрицает». Но поскольку Бекстрём уже ушел домой, ей не с кем было поговорить.
«Можно обсудить все, когда я загляну к нему завтра утром», – подумала она.
* * *
Крадущиеся шаги на лестнице Бекстрёма. «Малыш „зигге“ заперт у лентяев в техническом отделе, и единственное, что остается, – снова пойти на хитрость», – подумал Бекстрём. Он шагнул вперед, поднял левую руку и сунул правую под пиджак.
– Стой спокойно, иначе я прострелю тебе башку, – прорычал Бекстрём.
– Успокойся, черт побери, – сказал разносчик газет и на всякий случай помахал собственным экземпляром комиссара «Свенска дагбладет».
«Разносчик газет», – с облегчением подумал Бекстрём и взял протянутый ему номер.
– Почему ты не ездишь на лифте? – спросил он. – Вместо того чтобы красться по лестницам и пугать людей.
– Я думаю, комиссар не робкого десятка, – ухмыльнулся разносчик газет. – Отличная работа, кстати. Я видел тебя по телевизору вечером.
– Лифт, – напомнил Бекстрём.
– Конечно, – сказал разносчик газет. – Я поступаю точно так же, как все другие, кто разносит прессу. Еду на лифте до верхнего этажа, потом бегу по лестницам вниз.
– Почему ты не спускаешься на лифте? – поинтересовался Бекстрём.
«Так тебе не понадобится лишний раз бить ноги», – подумал он.
– На это уходит слишком много времени, – объяснил разносчик газет. – Подумай сам. Выскакивать наружу, затем опять внутрь и снова вниз на один этаж. Ты не получил бы «Свенска дагбладет» раньше вечернего кофе.
Когда Бекстрём вошел в свою прихожую и закрыл за собой дверь, казалось, молния внезапно поразила его и осветила самые потаенные уголки мозга.
«Акофели, – подумал Бекстрём. – Хасселстиген, 1, пятиэтажный дом с лифтом. Почему, черт возьми, ты не поднялся на нем вверх?»
83
– Свежие булочки, мирные намерения, интересные новости, – объявила Анника Карлссон и помахала пакетом из пекарни.
– Входи, – проворчал Бекстрём, которому не удалось особенно много поспать, поскольку он два часа просидел в глубоких раздумьях, прежде чем наконец смог отключиться в своей постели. – Который час, кстати?
– Десять, – сообщила Анника Карлссон. – Я решила, что ты кутил где-то с одной из своих почитательниц, поэтому не хотела будить тебя слишком рано.
– Очень мило с твоей стороны, – криво улыбнулся Бекстрём. «А она довольно хорошенькая».
– Итак, если ты примешь душ, добрая тетя Анника позаботиться о завтраке для тебя.
– Оладьи со шкварками, – предложил Бекстрём.
– Как же, жди, – ухмыльнулась Анника.
– Что ты думаешь об этом, Бекстрём? – поинтересовалась Анника Карлссон, когда рассказала о своем разговоре с Шерифом.
– О чем? – спросил Бекстрём, чья голова была занята совсем другим.
– О том, что Калле Даниэльссон, пожалуй, пытался принудить его к сексу. Очень хорошо сходится с психологическим портретом подобных преступников. Пожилой пьющий человек, главным образом общается с мужчинами, явно сексуально активный, поскольку у него дома имелись и виагра, и презервативы. Молодой парень вроде Акофели, черный, вполовину меньше его. Наверняка лакомый кусок для такого, как Даниэльссон, когда тот уже немного принял на грудь и его желания рвутся наружу.
– Забудь. – Бекстрём покачал головой. – Даниэльссон был не из тех.
– Что значит «не из тех»? – спросила Анника.
– Не из тех, кто трахается в задницу, – пояснил свою мысль Бекстрём.
– Что значит «трахается в задницу»? – спросила Анника Карлссон. – Это ведь делают даже такие, как ты, при первой возможности.
– С мужиками, – объяснил Бекстрём.
– Вот как, – буркнула Анника Карлссон и лишь пожала плечами.
– Послушай-ка, что я тебе скажу, – сменил тему Бекстрём. – Вчера вечером, придя домой, я неожиданно понял, что не сходилось с Акофели. Ты в курсе, о чем я размышлял постоянно.
– Хорошо, хорошо, – сказала Анника Карлссон четверть часа спустя. – Он, выходит, поднимался по лестнице вместо того, чтобы использовать лифт. В чем проблема? Может, захотел потренироваться немного дополнительно. Я сама так часто делаю. Эффективная штука, да будет тебе известно.
– Сейчас мы поступим так, – решительно заявил Бекстрём.
Анника Карлссон на всякий случай уже достала свою маленькую черную записную книжку.
– Я хочу знать все о том, как Акофели разносил газеты, – продолжил Бекстрём. – Каким маршрутом ходил, с какого дома начинал и где заканчивал, как много газет разносил, и сколько конкретно по адресу Хасселстиген, 1, и в каком порядке делал это. Все понятно?
– Да, – подтвердила Анника Карлссон. – И где мне найти тебя, когда я со всем управлюсь?
– На работе, – сказал Бекстрём. – Только мне надо одеться сначала.
84
Была суббота, однако Бекстрём сидел на работе и усиленно шевелил извилинами. Он настолько увлекся, что даже забыл про обед.
