«Почему она не звонит, чертова мужененавистница-лесбиянка?» – подумал Бекстрём.
И в это самое мгновение в комнате, где они сидели, запищал мобильник.
– Твой или мой? – спросил комиссар. Достал свой собственный телефон и поднял его на всякий случай. – Не мой, – констатировал он, покачал головой и вернул аппарат в карман.
– Наверняка кто-то ошибся номером, – отмахнулась Бритт Мария Андерссон, хотя на секунду ее глаза стали столь же узкими, какие бывали у Анники Карлссон в определенные мгновения. И это ведь она сейчас позвонила на третий мобильник, похоже предназначенный исключительно для входящих разговоров с Карлом Даниэльссоном и Септимусом Акофели. И точно, когда Бекстрём просил ее сделать это.
– Знаешь, Бекстрём, – сказала Бритт Мария Андерссон, которая сейчас села ему на колени и принялась гладить загорелой рукой ворот его рубашки и грудь. – Мне неожиданно пришло в голову, что нам с тобой надо начать жить вместе.
– Рассказывай, – потребовал Бекстрём.
И хотя она уже держала его за галстук, он не испытывал ни малейшего беспокойства.
«Предупрежден, значит, вооружен», – подумал он.
– Мы ведь одного возраста, – напомнила Бритт Мария Андерссон. – Я могу предложить тебе ту или иную поездку в страну, где ты никогда не был раньше, и я говорю о сексе, а не о каких-то обычных путешествиях. Мы можем разделить деньги Даниэльссона. Украденные у обычных разбойников, вроде тех арабов, которые пытались убить тебя. Мы можем…
– О какой сумме идет речь? – перебил ее Бекстрём, сохранявший ледяное спокойствие, пусть дама у него на коленях уже гладила его галстук обеими руками. Загорелыми, сильными и слишком большими для женщины, пожалуй, даже мужскими. – Чисто из любопытства, – объяснил он.
– Мы говорим почти о миллионе, – сказала Бритт Мария Андерссон, гладя украшенный желтыми лилиями синий галстук Бекстрёма.
– Ты уверена в этом? – спросил он. – Я разговаривал с прокурором сегодня утром, и мои коллеги навестили твою ячейку в СЕ-банке в центре Сольны всего пару часов назад. Они нашли в ней портфель Карла Даниэльссона, и в нем два миллиона. Тысячными купюрами, двадцать пачек по сто тысяч в каждой.
Звонок на мобильный, кстати, – продолжил он, – когда телефон в твоей сумочке запищал пару минут назад. Вообще-то звонок сделала моя коллега, на тот самый номер, куда обычно звонили Даниэльссон и Акофели.
Первый с целью купить секс с тобой, а второй, поскольку он, возможно, любил тебя.
Знаешь, Бритт Мария Андерссон, – сказал комиссар Эверт Бекстрём. – Мне внезапно пришло в голову, что я разговариваю с крайне необычной фигурой в моей отрасли.
– И почему же? – спросила она, и ее глаза неожиданно стали даже более узкими, чем у коллеги Анники Карлссон в тот раз, когда она подумывала задать взбучку молодому Стигсону, поскольку он болтал именно о Бритт Марии Андерссон в оскорбительной для любой женщины манере.
– Ты женщина, совершившая двойное убийство, – сказал Бекстрём. – В настоящий момент у нас фактически нет ни одной представительницы слабого пола, отбывающей пожизненное заключение по этой причине, – констатировал он. – И не было никого подобного уже сорок лет, – добавил он. – А в последний раз такой чести удостоилась финская проститутка. Сейчас же этот список пополнит ее шведская коллега.
И в это мгновение она сорвалась. Возможно, дала волю гневу и чисто рефлекторно при его последних словах, поскольку все равно, наверное, поняла, что игра уже проиграна для нее, вцепилась в узел его галстука. Попыталась затянуть его изо всех сил и опрокинулась назад, когда маленькая пластмассовая застежка на нем не выдержала.
Ведь это был классический полицейский галстук, пусть данный экземпляр обошелся ему в десять раз дороже, чем тот, который обычно носил на службе его постоянно подвыпивший отец. С уже готовым узлом, чтобы всякие подонки не смогли задушить его, когда он задавал им взбучку и сажал под арест в старом полицейском участке в Марии. А также дома по праздникам, поскольку у него больше не получалось завязывать обычный галстук.
– Остынь, Беа, – сказал Бекстрём, вытащил из кармана наручники и взял хозяйку дома за руки, чтобы надеть их. – Будь паинькой и веди себя хорошо.
Но она не собиралась успокаиваться. Закрутилась волчком по полу. Сбила Бекстрёма с ног и, сев на него верхом, вцепилась в его сейчас обнаженную шею. И стала сжимать свои руки, которые были больше и сильнее, чем его.
Ее собачонка вдобавок выскочила из своей корзинки и пришла на выручку хозяйке, в клочья разрывая зубами его дорогие желтые брюки. Потом Бритт Мария Андерссон, шестидесятилетняя дама, которая, по большому счету, с точки зрения криминологии никак не могла быть преступницей, когда речь шла о двойном убийстве, схватила со стола бутылку коньяка и обрушила ее прямо на голову Бекстрёма.
– Черт, Анника! – заорал Бекстрём, в то время как проблески света и темнота чередовались в его голове. И пусть он предпочел бы умереть, чем звать на помощь, когда какая-то баба пыталась лишить его жизни.
Инспектор Анника Карлссон ворвалась в комнату со скоростью старинного пушечного ядра. Она ударом ноги отправила Старину Путте в полет по дуге наискось через комнату и огуляла его хозяйку телескопической дубинкой два раза по плечам и два раза по рукам. А потом надела наручники на Бритт Марию Андерссон, схватила ее за волосы, повернула лицом к себе и объяснилась с ней в свойственной для общения между представительницами слабого пола в экстремальной ситуации манере.
– Веди себя нормально, старая ведьма, иначе я просто прибью тебя, – сказала Анника Карлссон крайне резким даже для женщины-полицейского тоном, а затем со всей тщательностью и заботой занялась своим шефом, комиссаром Бекстрёмом.
– Боюсь, старуха сломала тебе нос, Бекстрём, – сказала она, когда Фелиция Петтерссон и Ян О. Стигсон увели Бритт Марию Андерссон из ее квартиры.
– Ерунда, – ответил Бекстрём, вытирая рукой бегущие из обеих ноздрей кровавые ручейки, а потом пошарил под рубашкой и достал магнитофон, прикрепленный скотчем к его животу под хорошо сидящим желтым льняным пиджаком. – Все нормально, лишь бы запись получилась. Просто приклей пластырь, чтобы мы смогли вернуться к себе на базу, – добавил он и зажал нос пухлыми пальцами.
93
Бекстрём едва успел заклеить пластырем свой коричневый нос и переступить порог собственного служебного кабинета, когда к нему вошел запыхавшийся коллега Ниеми.
– Что, черт возьми, случилось, Бекстрём? – спросил он. – Ты выглядишь так, словно кто-то протащил тебя через валки стиральной машины.
– Наплюй на это, Ниеми, – махнул рукой Бекстрём. – Чем я могу помочь тебе?
– У нас сенсационная новость, прямо прорыв в расследовании, – сообщил Ниеми. – Мне звонили коллеги из Главной криминалистической лаборатории какое-то время назад и рассказали, что им удалось выделить ДНК с перчаток для мытья посуды, которые поляк нашел в контейнере. И она женская, – добавил он.
